Япония – древнее,  самобытное государство.

Япония расположена на архипелаге, который тянется с севера на юг вдоль восточного побережья Азиатского континента. Её главные острова:  Хоккайдо, Хонсю, Сикоку и Косю. Япония заключает в себе более трех тысяч островов.

Извержения вулканов, землетрясения, наводнения, горные обвалы и ураганы испокон веков сопутствовали жизни японцев; не в последнюю очередь природные катаклизмы  способствовали выработке таких национальных качеств, как мужество, терпеливость, самообладание, сноровка. Стоит ли удивляться, что природа вызывает в душах японцев и чувство обреченности, и одновременно чувство благоговения.

Хотя природные условия Японских островов и оказали заметное влияние на формирование национальной психологии японцев, но определяющим фактором здесь, как и повсюду на земле, безусловно, выступил способ производства.

Японцы издревле занимались охотой, морским промыслом, животноводством, но большая часть населения веками возделывала рисовые поля.

В традиционном японоведении считается, что древнейшую основу населения Японии составляли айны. Их хозяйство базировалось на охоте, рыболовстве, лесном и прибрежном собирательстве. На Хоккайдо к айнам примешивались мигрировавшие туда выходцы с восточного побережья Азиатского материка. На островах Кюсю и Сикоку и на юге Хонсю айнское население смешивалось и ассимилировалось с аустронезийскими племенами.

Этническая принадлежность древнейшего населения архипелага еще не окончательно выяснена.  С середины первого тысячелетия до н.э. на Японские острова через Корейский пролив с юга Корейского полуострова проникают так называемые протояпонские племена. С их приходом на островах появились домашние животные – лошадь, корова, овца, к этому периоду относится и возникновение культуры поливного риса. Процесс культурного развития пришлых племен, их взаимодействия с местным аустронезийско-айнским населением происходил вплоть до V в. Основным направлением хозяйства на Японских островах окончательно стало рисосеяние.

В настоящее время Япония – одна из самых однородных по этническому составу стран мира, основу нации составляют японцы – более 99 процентов населения. Айны теперь сохранились лишь на Хоккайдо, их численность не превышает 20 тыс.

История Японии с I в. до н.э. известна уже по письменным источникам.

Открытие европейцами островной Японии произошло в 1540 году. Через сто лет доступ иностранцев был категорически запрещен. Истинное открытие страны состоялось в середине XIX века, когда окончилась ее добровольная самоизоляция. Миру явились самобытнейшие образы Японии: величественная гора Фудзияма, цветущая ветка сакуры, пленительные гейши, яростные самураи, изящные кимоно, утонченные гравюры «укиеэ», чайные церемонии... и еще многое другое.

По своему экономическому развитию Япония уступает только США. Уже в 1970-е годы она перегнала Германию, и все заговорили о японском экономическом чуде.

Название страны происходит от  чтения двух иероглифических знаков: солнце и основа (корень), по-японски Нихон, или более официально Ниппон. «Страна Восходящего солнца» —  иносказательный перевод иероглифов.

Япония является конституционной буржуазной монархией, империей. Высший законодательный орган страны — парламент, состоящий из двух палат; исполнительная власть сосредоточена в руках кабинета министров.

Подавляющая масса японцев малорелигиозна и может считаться стихийными атеистами несмотря на широкое распространение и большую роль во внутренней жизни страны двух религий: буддизма, проникшего в V веке в Японию из Китая, и синтоизма, добуддийской религии, в которой почитают богов природы и предков. Между религиями были периоды отношений дружественного нейтралитета и взаимной поддержки, например при строительстве храмов, статуй божеств и т. д., но были периоды и конфликтов. На сегодняшний день обе религии сосуществуют, поделив сферы влияния: буддизм взял на себя погребальные и заупокойные обряды, синтоизм обслуживает людей на этом свете, например при свадебных церемониях. Японцы стойко придерживаются традиционной семейной обрядности, которая так или иначе связана с религией. Соблюдение обрядов считается необходимым условием приличий и достойного общественного поведения.

Население страны составляет 125 млн. человек, что позволяет Японии войти в первую десятку стран мира по численности населения. Япония отличается самой высокой продолжительностью жизни (около 80 лет). Это самая густонаселенная страна, плотность населения здесь более 300 человек на 1 кв.км.

По уровню урбанизации государство вышло на первое место в мире. Более 76% населения проживают в городах. Особенно велики размеры столичной агломерации, которая возглавляет список самых крупных городов мира (Токио–Иокогама насчитывает 18,8 млн. человек, в то время как второй по величине город мира — Мехико отстает на 1,5 млн.). В Японии сформировалось пять особо крупных агломераций, в которых проживает почти половина населения страны — 57 млн. человек: Кэйхин (главные города: Токио, Иокогама, Кавасаки, Тиба), Хансин (Осака, Кобе, Киото), Тюне (Нагоя и спутники), Кюсю, Хоккайдо. Внешний облик городов выглядит современным, но на окраинах сохраняется старинный национальный колорит.

Япония — однонациональная страна, 99% ее населения составляют японцы, относящиеся к монголоидной расе. Наиболее многочисленные национальные меньшинства из живущих в стране — корейцы.  На острове Хоккайдо, в основном в сельской местности, проживают 16 тыс. айнов (коренные жители островов). 

Государственный язык — японский. Основу японской письменности составляют китайские иероглифические знаки, каждый из которых обозначает определенное корневое понятие. Этими знаками записывают заимствованные слова китайского происхождения, а также корни собственно японских слов. Поскольку заимствованный знак относится к разным древнекитайским диалектам, то и существуют разные его чтения, измененные по законам японской фонетики, но восходящие к тем древним диалектам. Какое из чтений следует выбрать в каждом конкретном случае — следует из контекста. Упрощаясь и изменяясь, китайские слоговые знаки составили японскую азбуку «кана», состоящую из 50 слоговых знаков и существующую в двух вариантах — округлом «хирагана» и угловатом «катакана». Латинская транскрипция «ромадзи» хорошо разработана и рассчитана на иностранцев, но имеет ограниченное применение (дорожные указатели, названия станций и населенных пунктов).

Япония - это страна с высочайшей культурой. Сегодня рядом со сверхточными приборами и сверхнадежными машинами, на фоне самых современных зданий и прочих мировых достижений в Японии сохраняется духовная основа всего сущего, поскольку это - способ существовать в мире природы, в ладу со всем окружающим.

Что мы знаем о Японии? Величественная гора Фудзияма и цветущая ветка сакуры, пленительные гейши и изящные кимоно, яростные самураи, сумо и каратэ, утонченные гравюры «укиёэ» и сложная простота поэзии хайку, чайные церемонии и экибана...

Самобытные образы Страны восходящего солнца не меняются на протяжении многих столетий. За это время Япония пережила многих правителей, победила Россию в войне, захватила половину Азии, была разгромлена, испытала две атомные бомбардировки и стала второй экономической державой в мире.

Но в Японии не только пьют чай, выращивают цветы и занимаются боевыми искусствами. Это экономическое чудо, где производятся отличные автомобили Toyota, высококлассная электроника Sony и косметика Shiseido.

Горы занимают в сознании японцев особое место. Считается, что на вершине каждой горы, независимо от высоты, обитает дух ее божества. Всегда там стоит какой-либо алтарь. Восхождение к некоторым из них связано даже с риском для жизни, но, тем не менее, паломничество к таким святыням не уменьшается.

На самом большом центральном острове - Хонсю, в 200 км от Токио находится знаменитая на весь мир и священная для каждого японца гора - вулкан Фудзияма (высота 3776 м, последнее извержение – 1707 г).

Горы Японии рождают множество  быстрых, холодных и чистых рек и речек, что позволяет выращивать основу жизни японцев - свой собственный рис. Из него делается множество всяких кушаний, но основное все-таки, "суши" - рис разной формы с бесконечной вариацией наполнения ("суси" и "сасими" со свежей рыбой, рисовые колобки "онигири", рисовые сладости "моти").  

Национальная гордость Японии – сакура – дерево, которое цветет в конце марта-начале апреля. В это время начинается ритуал ханами или любование цветами сакуры. Цветение сакуры очень кратковременно, и это явление символизирует для японцев скоротечность всего в этом мире. Бело-розовое чудо длится всего несколько дней, а иногда лишь несколько часов, и для путешествия в Японию это одно из самых благоприятных времен года. Одним из самых знаменитых парков, где посажено множество деревьев сакуры, является парк Уено в Токио.

Парки и сады Японии еще один яркий пример философии Востока - поиск целостности, баланса и гармонии. В них не только сосредоточена вся зелень городов, здесь все продуманно, все очень красиво и все наполнено смыслом.

Японский сад – это, прежде всего, мировоззрение. Используется каждый, даже сравнительно небольшой кусочек пространства: маленькие горшечные сады в глубине тихих городских улочек вдоль наружных стен и входных дверей и сады на крышах. Один из крупнейших садов на крыше имеет Гранд-Отель в Саппоро (Хоккайдо), общая площадь которого 660 кв.м. И, конечно, это уникальные японские сады камней. Подлинное чудо света - Сад камней в Храме Рёандзи (Киото).

И на каждом шагу в Японии сквозь глубину веков смотрят на вас древние божества религии буддизма и синтоизма. Среди легендарных буддийских храмов – японские храмовые комплексы в древней столице Нара Тодайдзи (здесь находятся сокровища Cёсоин) и Касуга Тайся, которые входят в число Сокровищниц мировой культуры по классификации ЮНЕСКО.

 
Отражением одной из сторон национального характера являются праздники. Японцы не только любят праздники, но и умеют их организовать и от души повеселиться. Ни одна страна в мире не может сравниться с Японией по числу государственных праздников в году: их в Японии 15. А местные праздники и фестивали подсчёту просто не поддаются. Кульминацией многих японских празднеств является яркий разноцветный фейерверк.

И на каждом шагу здесь поклон - универсальный жест этикета вежливого общения в Японии. Разного рода поклонами сопровождается приветствие, поздравление, просьба, выражение благодарности и извинения.

Философия японского сада

Японский сад - это уголок естественной природы, выполненный в миниатюре. Даже совсем маленькие пейзажные композиции связаны с серьезными размышлениями над миром природы. Основные признаки такого сада - обязательное присутствие камней и гальки, мхов и невысоких растений с учетом периода их роста и цветения, асимметрия композиции. Для имитации природных объектов используют различные материалы: к примеру, большой камень изображает гору, маленькие камни - водопад, гравий или галька - море.… При создании японских садов практически не применяются строгие линии, а преобладающими цветами являются зеленый, серый и коричневый. Открытые пространства - неотъемлемая черта японского сада.

Каждый камень подбирается по форме, фактуре, цвету, при этом очень важно, чтобы они не лежали каждый в отдельности, а органично вписывались бы в ландшафт, тем самым, создавая иллюзию, что поверхность, на которой лежат камни - это лишь малая часть того, что спрятано внутри. По своей природе камни чаще всего имеют вулканическое происхождение (так как Япония - цепь вулканогенных островов) - андезит, гранит, хлорит и базальт, используется также туф. Композиция составляется чаще всего из нечетного числа камней: семь, пять, три. Они устанавливаются на поверхности или их частично зарывают в землю, иногда наклонно, под углом к поверхности земли. Каменные тропинки - неотъемлемый элемент японского сада, при этом их укладывают так, чтобы длинная ось камня была направлена перпендикулярно по направлению тропинки, а неровную сторону зарывают в землю.

…Если камни в японском саду символизируют горные земли Японии и мужскую силу Ян, то вода олицетворяет ее быстрые реки и тихие озера, является символом отрицательной, темной, мягкой, женской силы Инь. Их вечное противостояние и неразрывное единство, согласно древнему космогоническому дуализму, является основой существования мира.

В японском саду вода может быть представлена в виде горного озера, окруженного высокими скалами и вечнозелеными кустарниками, или озером, окруженным травяной растительностью в сельской местности. А может, это будет журчащий ручей, извилистый ленивый поток или окруженный камнями водоем, питающийся ключом. А водопад был всегда одной из любимейших деталей сада, место для него выбиралось обычно вдали от дома, но так, чтобы был слышен шум воды, а в лунную ночь были видны отблески струй…

Традиционный элемент японского сада - тсукубаи, представляющий собой каменную чашу с водой в виде бочки (высотой 20-30 см), в которой традиционно мыли руки при чайной церемонии. Обычно тсукубаи располагают на низкой небольшой ровной площадке перед каменной стеной, живой изгородью или в центре сада, около него устанавливают каменный фонарь.

Сад камней в монастыре Покоящегося дракона (Рёандзи) в Киото

В период правления дома Асикага, в особенности со времени третего сёгун’а    Ёсимицу (1358-1408), наибольшее влияние в духовной жизни стало приобретать учение Дзэн. символизирует дзэнское мировосприятие.

Философия дзэн-буддизма царит в  монастыре Покоящегося дракона (Рёандзи), прославившегося за пределами Японии своим садом  камней. 

Взору находящегося на веранде ходзё сад камней предстает как прямоугольная площадка 30 х 10  м, засыпанная мелкой галькой серого цвета, на которой группами в три, пять и семь штук расположены разного размера черно-бурые камни, окаймленные мхом. Общее число камней пятнадцать. Но расположены они таким образом, чтобы один всегда оставался невидим, в чем содержится намек на непознаваемость как Истины, так и чего бы то ни было вообще.

Площадка обнесена невысокой глинобитной стеной, над которой небольшим навесом выступает крытая дранкой крыша. Пространство, как бы заключенное этой стеной в рамку, и есть сад камней, упоминаемый во всех работах о культуре и искусстве Японии. Одни считают этот сад символическим изображением разбросанных в море японских островов, другие усматривают в нем тигрицу с детенышами, переправляющимися вплавь, третьим видится горный пейзаж, четвертые воспринимают его как иллюстрацию идеи сосуществования противоборствующих начал – твердого и мягкого, темного и светлого, иначе говоря, идеи инь-ян, или модель Вселенной. Любое из толкований, считают учителя дзэн, правильно, равно как и то, что ни одно из них не может быть абсолютно верным.

 Однако сад Рёандзи – это не только сад камней. По другую сторону глинобитной стены растут гигантские вечнозеленые хвойные деревья. Их кроны попадают в поле зрения, если, оторвав взор от площадки с камнями, посмотреть прямо перед собой. Густая зелень деревьев создает новый план, оттеняющий чистоту линий и «прозрачность» сада камней.

Сад камней – это лишь часть сада перед верандой (ходзё).  Другая часть предстанет взору, если, обогнув дом,  выйти к противоположной от сада камней стороне. Здесь с веранды можно любоваться буйной, напоенной влагой растительностью. Оба эти сада – суть один и символизируют дзэнское мировосприятие, согласно которому «стать кем-то или чем-то – значит перестать быть им», то есть мысль о том, что каждое действие или явление, сформировавшись, переходит в свою противоположность.

В «зеленом» саду Рёандзи установлен цилиндрической формы каменный сосуд с водой для омовения рук. С торца он напоминает по форме японскую монету с квадратным отверстием в центре (через это отверстие и черпают воду деревянными ковшиками с длинной тонкой ручкой). Вокруг квадратного отверстия (сверху, справа, снизу и слева) высечены знаки, которые могут входить в различные иероглифы в качестве составных элементов. Если квадратное отверстие представить в качестве элемента, присоединяемого к этим знакам соответственно снизу, слева, сверху и справа, то каждый «дополняется» до целого иероглифа. Будучи прочитаны в определенном порядке, иероглифы складываются во фразу варэ тада тару-о сиру («у меня столько знаний, сколько мне необходимо»). Это известное дзэнское высказывание, которое может иметь различное толкование.

На территории монастыря Рёандзи, так же как и в других дзэнских монастырях, и не только в монастырях, но во всем, что связано с дзэн и питается его идеями, ассоциация, намек, символ приобретают особое значение, ибо становятся средством, способствующим постижению вещей. Так, например, небольшой чайный павильон за домом настоятеля носит название «Кладовая шести сокровищ» (Дзорокуан). Так называют черепаху, поскольку под панцирем она прячет голову, хвост и четыре лапки. Черепаха же является символом Гомбу – божества, охраняющего северные горы, где находится Рёандзи.

Особое настроение в монастырском саду создают слышимые по пути к дому настоятеля редкие, отчетливые хлопки. Это переворачивается, опорожняясь, наполнившийся водой из ручья отрезок ствола бамбука и снова застывает до тех пор, пока не наполнится вновь.

Чередование звука и тишины несет в себе для буддиста определенный философский смысл; и не только потому, что тишина-звук, также как свет-тьма, движение-покой являют собой противоположные начала. Звук возникает из тишины, подобно тому, как все сущее рождается из Небытия, из Пустоты. Когда же звук смолкает, и тишина воцаряется вновь, слышна Вечность.

По буддийскому вероучению, не имеющая формы, невидимая и неслышимая, не поддающаяся точному знанию Пустота (санскр. Шуньята) есть подлинный мир, из которого родится все и куда все возвращается, поэтому и осознается как истинно вечно сущее.

Искусство икэбана   имеет самую древнюю на Земле историю.

ИКЭБАНА — традиционное японское искусство аранжировки цветов. Дословно икэбана — это «цветы, которые живут».

Обычай украшать свою жизнь цветами с древних времен существовал у многих народов мира. В Японии этот обычай развился в прекрасное искусство аранжировки цветов икэбана. Японцы ценили не только красоту цветов, они придавали в аранжировке цветов такое же большое значение листьям, веткам, травам. Несмотря на огромное разнообразие растительного материала, который можно использовать в аранжировке цветов, композиции икэбана отличает сдержанность и лаконизм. Новый элемент, будь то лист или цветок, появляясь в композиции, должен находить «общий язык» с другими, уже поставленными цветами, и играть свою роль в создании гармоничной композиции, в которой сделан акцент только на одной главной идее (это может быть и красивый изгиб ветки и красота цветка и интересное взаимодействие различных растений). Все растения в композиции, не соперничая друг с другом, подчеркивают красоту основного элемента, главной идеи, которые отражают настроение, замысел автора работы.

Для композиции икэбана характерна сезонность, которая подчеркивает постоянно меняющуюся красоту природы. Каждое растение появлялось в композиции в «свой сезон», например, весной это цветущие ветки сакуры, персика, глицинии, а осенью в композициях доминировали алые листья клена и хризантемы.

По каким же правилам ставились композиции из цветов? В одной из старейших книг по руководству аранжировки цветов «Сенно куден» (1542 г.) ее автор Сенно Икэнобо писал, что не существует правил постановки цветов в композицию, надо только изучать внимательно путь цветка (растения) в природе и вносить это в композицию икэбана. Каждое растение имеет свой характер, внутренний мир, поэтому мастер не навязывает свою волю растению, а только выявляет и подчеркивает его природную красоту.

За более чем 500-летнюю историю икэбана появилось много различных стилей аранжировки цветов. Их развитие продолжается и в настоящее время.

В хронологическом порядке стили Икэбана Икэнобо можно поставить следующим образом:
Татебана, Рикка сёфутай, Тябана, раннее Нагэирэ, Сёка сёфутай, современное Нагэирэ и Морибана, свободный стиль, Сёка симпутай, Рикка симпутай (2000 г.).

Татебана

Это композиция из цветов, прямо поставленных в вазу. Этот стиль был связан с обычаем «кугэ» - жертвоприношение цветов к изображению Будды. Ваза с прямо поставленными в нее цветами была одним из трех элементов наряду с подсвечником и сосудом для сжигания благовоний, в композициях «мидзугусоку», которые ставились перед изображением Будды.

Такие композиции и в настоящее время можно увидеть в буддийских храмах. Со временем цветы в композициях Татебана приобретали самостоятельное значение, не связанное с религиозным изображением, они ставились для любования ими. Композиция Татебана постепенно превращалась в композицию Рикка.

Рикка

Композиция Рикка олицетворяет красоту природного ландшафта. В этой сложной композиции, состоящей из девяти элементов, сочетались разнообразные природные материалы по принципу гармонии и контраста. Рикка имеет древние традиции, восходящие к концу 16 века, которые продолжаются и развиваются в настоящее время. Этот стиль является «представительным стилем» Икэбана Икэнобо.

Тябана

Этот стиль появился в 16 веке благодаря чайной церемонии. Основной, характеристикой стиля является простота и сезонность используемого материала. В композициях Тябана, поставленных в скромные бамбуковые, плетеные или керамические вазы, как правило, ставились один цветок - одна ветка, олицетворявшие в себе красоту садов, полей, лесов.

Раннее Нагэирэ

Название этого стиля переводится, как «вброшенные цветы» в высокую вазу.
Композиции стиля Нагэирэ характеризует непосредственность, непроизвольность и естественность. Сочетание этого достаточно простого стиля со сложным стилем Рикка в 18 веке дало начало стилю Сёка, который в конце 19 века стал символом икэбана.

Сёка сёфутай

Этот стиль подчеркивает естественную красоту и гармонию растений, растущих в природе. Композиция Сёка состоит из 3-х основных элементов, которые единым стволом выходят из поверхности воды («мидзугива»), дальше они расходятся и, взаимодействуя друг с другом, устремляются вверх, создавая изящные формы композиции.

Современные Морибана и Нагэирэ

Эти стили появились в ранний период Мэйдзи (1868-1912) под влиянием западной культуры, и, так же, как и Сёка, подчеркивают природную красоту растений, но не целого растения (как в Сёка), а отдельных листьев, цветов и веток.
В композициях Нагэирэ растения выходят из вазы, не касаясь ее, создавая впечатление легкости и свободы. Композиции Морибана аранжируются в низких широких вазах, их характеризует объем и глубина.

Свободный стиль

Этот стиль появился в начале 20 века, как наиболее соответствующий современной жизни. В этом стиле внутренний мир растений выражается в свободной комбинации цвета, линий, поверхностей, массы растительного материала в соответствии с идеей автора, В свободном стиле могут использоваться материалы и нерастительного происхождения: проволока, металл, пластик, стекло и др., выполняя в композиции вспомогательную функцию.

Самураев называют «душой Японии». Ничто, наверное, не повлияло на японскую культуру и тем более на культуру боевых искусств так сильно, как самурайский дух. Чтобы постичь его, чтобы понять истоки дзюдо, каратэдо и других современных боевых дисциплин, необходимо углубиться в историю и культуру японских самураев.

Самурайские истоки боевых искусств

В переводе с японского «самурай» означает «воин» или «человек», занимающийся боевым искусством. Именно это слово стало привычным для европейца. Но в Японии те же иероглифы читают иначе – «буси». Никакого дополнительного оттенка слово «самурай» (буси) не несет, оно просто обозначает человека, который профессионально занимается воинскими искусствами или принадлежит к воинской среде.

Самураев объединяла не только принадлежность к ратному делу, но и особая идеология, которая в свою очередь диктовала определенный тип поведения: преданность господину, верность слову, презрение к смерти, беззаветное служение интересам своего государства или клана. Все это в совокупности стало называться Бусидо – «Путь воина».

Отдельное воинское сословие самураев начало складываться приблизительно к VII в. В отличие от кугэ – родовых аристократов, стоявших в то время у кормила власти в Японии, первые самурая не были образованными людьми. За охрану границ и военные подвиги им жаловали небольшие земельные наделы, которые позже стали основой огромных самурайских владений.

К XII в. вся политическая история Японии начинает определяться противостоянием двух крупнейших аристократических кланов – Минамото и Тайра. Связанные с этим события настолько потрясли жизнь страны, что о них слагались эпические повествования, особые «военные романы» - гунки. Дом Тайра долгое время фактически правил всей Японией, и его история превратилась в сознании последующих поколений самураев в грандиозную драму.

В 1181 г. умер глава Тайра – Киэмори, - и клан, лишившись вождя, быстро утратил свой авторитет. В 1186 г. этот клан был окончательно разбит. Победителем вышел род Минамото, во главе которого стоял блестящий воин и хитроумный стратег Минамото Ёритомо. В 1192 году он принял в городе Камакура титул сёгуна, то есть военного правителя, и таким образом, стал полновластным военным лидером Японии.

Новые правители Японии были истинными воинами, людьми, вся жизнь которых прошла либо в сражениях, либо в подготовке к ним, что и предопределило развитие страны на ближайшие полтораста лет, которые стали именоваться периодом Камакура (1185-1333).

Теперь развитие культуры и социальной жизни проходило под знаком самурайства.  Военное дело постепенно превращалось в профессию. Со времени прихода к власти сёгуна Минамото Ёритомо Японией стали управлять наследственные сёгунские династии.

Воинскому мастерству нового объединенного самурайства и его боевому духу, как никода сильному в период Камакура, суждено было подвергнуться серьезному испытанию, которое японские воины с честью выдержали. Этим испытанием стали в 1281 году походы монголов, которые  после успешного завоевания Китая и воцарения там монгольской династии Юань решили захватить и Японские острова.  На операцию были брошены силы двух армий. Первая в составе 50 тыс. монгольских и корейских воинов должна была переправиться из Кореи, другая в 100 тыс. китайцев двинулась с территории Южного Китая. Сначала операции сопутствовал успех, армии удачно высадились в заливе Хаката на острове Кюсю, без труда сломив не очень упорное сопротивление японцев. Но дальше положение удивительным образом начало меняться.

Используя лазутчиков-синоби (т.е. ниндзя), японские войска оказались в курсе практически всех планов захватчиков. К тому же на помощь японцам пришла сама природа – сильный шторм разметал монгольский флот, посеяв панику. Самураи же, не дав нападавшим возможности оправиться от неожиданного удара, ринулись в наступление. В течение пятидесяти дней японцы очистили свою территорию, причем потери противника были чудовищны: по некоторым сведениям, они составили почти 4/5 монголо-корейско-китайских сил, хотя это может быть и преувеличением. Так или иначе, могучий отпор со стороны самураев остался в памяти народов сопредельных с Японией стран. Больше на самостоятельность Японских островов не покушался никто.

Начиная с XVI в. не было такой области жизни, которой не коснулась самурайская культура, хотя сама каста воинов составляла в Японии к XVII в. немногим более 10% от всего населения – приблизительно 2 млн. человек, включая членов семей.

Каждый самурай был ориентирован на служение господину и выполнение по отношению к нему сложного комплекса правил поведения (гири).

В каждой культуре есть люди, которые являются живым воплощением ее традиции и передают эту традицию из поколения в поколение. В Японии таких людей называли иэмото – «мастер».  Хотя их было крайне мало, сам по себе институт «мастеров» оказал огромное влияние на формирование всех граней традиции боевых искусств. Для традиционной Японии иэмото всегда были той осью, вокруг которой формировалась вся культура боевых искусств с ее характерным духовным климатом, особыми взаимоотношениями мастера и ученика и методами передачи воинской традиции.

Бусидо – кодекс самурайской чести

В XII-XIII вв. сложился особый тип боевой морали, который позже нашел свое воплощение в неписаном кодексе Бусидо. Самурайский «кодекс чести» формировался и как своеобразный противовес морали старой аристократии.

Нравственной основой жизни самурая было выполнение его долга перед своим господином. Этот  принцип сформулирован в известных четырех заповедях. Миямото Мусаси перечислял их в тком порядке:

«Не опоздай встать на «Путь воина»;

стремись быть полезным господину;

чти своих предков;

поднимись над личными привязанностями и собственными горестями – существуй для других».

Ямага Соко (1682-1785 гг.), знаменитый наставник в боевых искусствах и конфуцианских науках, так описывает идеального самурая:

«Занятие самурая заключается в том, чтобы предаваться размышлениям над своим местом в этой жизни; в том, чтобы верно нести службу своему господину, если он имеет такового; в том, чтобы углублять свою преданность друзьям и, с должным вниманием относясь к собственному положению, посвящать себя прежде всего исполнению своего долга. Но в своей жизни самурай неизбежно вовлечен в исполнение обязанностей, связанных с взаимоотношениями между отцом и сыном, старшим и младшим братьями, мужем и женой.  Конечно, это является основной моральной обязанностью каждого на земле, но крестьяне, ремесленники и торговцы не располагают свободным временем, а поэтому они не могут постоянно действовать в соответствии с этими обязанностями и служить примером Пути (До). Лишь самурай избавлен от тех хлопот, которые выпадают на долю крестьянина, ремесленника и торговца, и должен занимать себя лишь следованием Пути. И если среди вышеперечисленных трех групп  людей найдется тот, кто будет выступать против этих моральных принципов, дисциплинированный самурай должен наказать его и тем самым поддержать истинную мораль на земле. Самураю нельзя, зная о военном (бу) и гражданском (бун) началах, не проявлять их. И для этого случая самурай внешне всегда поддерживает себя в состоянии полной готовности выступить на службу по первому зову, а внутренне он стремится осуществить Путь, что существует между господином и слугой, двумя друзьями, отцом и сыном, старшим и младшим братьями, мужем и женой. В своем сердце он придерживается пути мира, но снаружи он всегда хранит свое оружие готовым к действию. Три класса обычных людей делают его своим наставником и уважают его. Следуя своему наставнику, они становятся способны понять, что является главным, а что второстепенным.

В этом и заключается «Путь воина» - Бусидо, благодаря которому он зарабатывает себе на еду, одежду и жилье и благодаря которому в его сердце приходит умиротворение и он становится способным до конца выплатить по всем своим обязательствам своему господину и воздать должное своим родителям».

Часто ли мы задумываемся о том дне, когда покинем наш суетный мир? Самурай думал над этим всегда, он фактически готовился к смерти с самого раннего возраста.  Но надо было еще уметь покинуть этот мир, чему следовало тщательно и долго обучаться, готовя свой дух к «истинному уходу». Самурай при жизни учился умирать, учился постоянно и напряженно. Он знал и как умереть, и когда умереть. Самурай тщательно ухаживал за своей внешностью, чтобы после смерти его одежды не были в беспорядке и он не подвергся бы насмешкам врагов. Самурай не должен был начинать таких дел, которые не мог бы закончить до заката дня, - иначе, если он погибнет, то предприятие окажется незавершенным, и он, таким образом, нарушит данное кому-то слово.

Самурая с детства приучали осознавать жизнь как нечто временное, некий случайный всполох вечности. Это миросозерцание в равной степени может вести и к восхищению мельчайшей подробностью существования, например, предутренней дымкой в полях, которая растает через несколько минут, каплей росы, падающим лепестком, и к пренебрежению жизнью человека – все равно ей суждено осыпаться, как цветку сакуры.

Его учили сохранять хладнокровие в любой ситуации – даже будучи тяжело раненым, он не должен измениться в лице. Известно, что самураи в жизни редко улыбались, а тем более смеялись – сама роль мужественного воина не позволяла им делать это. Зато умирал самурай с легкой улыбкой на лице, радуясь, что выполнил свой долг на этой земле и уходит в сатори (просветление).

То, что принято называть Бусидо, представляло собой фактически непостижимый идеал воинского стиля жизни. Это, кстати, и объясняет тот факт, почему Бусидо никогда не был письменно зафиксирован в единообразном и полном виде, хотя определенные воинские предписания, конечно же, были. Путь воина невозможно положить на бумагу, выразить фразой. Он идеален, неосуществим по своей сути, дан лишь как предел устремлений.

Сэппуку (харакири)

Самурай совершал сэппуку -  ритуальное самоубийство, если господин выражал сомнение в его искренности, если он сам считал себя не выполнившим свой долг или нарушившим ритуал.

С формальной точки зрения сэппуку связано с осознанием «потери лица» - собственного несоответствия ритуальным нормам «гири». Но сам акт сэппуку связан не столько с искуплением вины, сколько с абсолютным очищением, возвращением в лоно нормы поведения.

Японское понятие «хара» дословно обозначает «живот», но имеет при этом и более глубинное занчение – «внутреннее начало», «душа». «Хара» - это также вместилище внутренней энергии «ки» - «киноварное поле» (тандэн).

«Харакири» в своем первом, поверхностном значении переводится как «вскрытие живота», но в японской традиции под ним подразумевается более сложное понятие: «раскрытие внутренних свойств», «выражение душевной искренности».

Сэппуку как особый тип самурайского ритуала возникло в эпоху Хэйан (898-1185), то есть в период формирования самурайского корпуса. Долгое время ритуальное самоубийство было исключительно привилегией буси (воинов). Поэтому в первый период реформ Мэйдзи 1868 г., когда сэппуку было запрещено, многие самураи сочли себя обделенными и даже после официального упразднения самурайства как отдельного привилегированного сословия продолжали практику ритуальных самоубийств. Сотни офицеров и солдат японской армии сделали себе харакири, узнав, что император подписал акт о капитуляции Японии во Второй мировой войне.

Ниже  описан реальный ритуал посвящения, воссозданный по хроникам и иллюстрациям к ним одной из школ нин-дзюцу в провинции Ига в  XY-XYII в., которая одновременно являлась буддийской сектой течения Сингон.

…Пламя свечи задрожало, готовое вот-вот погаснуть, что это – порыв ветра? Но двери в кумирню плотно притворены, да и бумажки, что окружают статуи Будды и божества Фудо Миё на алтаре и на которых написаны священные формулы, даже не колеблются. Нет, это не ветер. Это духи, это они не желают принять в свое лоно вновь обращенного воина.

Здесь, в пустынной кумирне на вершине горы два человека – наставник боевых искусств и его ученик испрашивают у духов. В этом священном месте учитель передал ученику магические приемы, которые позволяют приобщиться к тайному миру, откуда он может черпать неимоверную силу и мощь всей Вселенной, теперь посвященный знает и особые методы переплетения пальцев, замыкающие  токи энергии внутри тела и священные формулы-мантры. За спиной ученика долгие годы тренировок в боевых искусствах,  знание сотен хитроумных методов боя и тайных методов нападения. Но этого мало – сейчас он узнал тайные знаки и формулы, благодаря которым Небо может даровать ему высшее мастерство, и теперь духи должны принять будущего воина в свое лоно.

Но, кажется, они не хотят этого делать. Свечи на алтаре – это жизнь человека, а их пламя все скудеет и скудеет, тени все ближе обступают двух человек, застывших в узком пространстве кумирни, наползают на посвящаемого, согнувшегося  в молитвенном поклоне на коленях перед алтарем. Как только эти тени настигнут его, как погаснут свечи, духи отвернутся от него – он умрет.

Может быть прервать посвящение, вернуться туда, в долину, где поют ручьи и стрекочут цикады, где радость жизни наполняет каждую клеточку твоего организма? Но он уже прошел часть инициации, он уже прикоснулся к той мистической тайне, которая открыта только великим посвященным, и значит, если духи не примут его, неофита придется заколоть здесь же у алтаря узким длинным кинжалом, который всегда находится у «учителя, вводящего во врата» под рукой. А может быть он умрет сам – сколько раз бывало, когда во время церемонии по телу посвящаемого начинала пробегать дрожь, глаза расширялись от ужаса, он силился что-то сказать, но из его губ вырывались какие-то несвязные звуки. Потом он страшно кричал, падал, и несколько раз дернувшись, затихал. Посвящаемый умирал здесь же у алтаря, и никто, даже учителя не могли сказать, что произошло. Да и кто может постичь деяния духов? Почему они принимают одних и отвергают других? Почему здесь у алтаря они делают слабого – сильным и вдруг отбирают мужество у отважных? Путь воина – это всегда путь смерти.

У того, кто вступает в мир духов, немного путей. Одному нравится то, что они даруют силу, власть, сверхъестественное могущество разума – эти становятся пленниками духов и мало кто может представить, сколь страшную плату им придется воздать им. Им кажется, что они используют силу духов, но это не так, это духи пользуются людьми, и обмануть их невозможно, они сами обманут тебя. Другие просто погибают, угасая столь стремительно, что помочь им невозможно – можно сказать, что этим еще повезло, расплата наступила быстрая и безболезненная. Но есть и третьи – они проходят сквозь мир духов, одолевают их силой того, кто стоит над ними. Эти и становятся великими воинами и мудрецами.

А пламя свеч дрожало все сильнее, тело посвящаемого начало дергаться, у губ появилась пена, кулаки судорожно сжимались и разжимались. Глаза были открыты, но, казалось, смотрели куда-то внутрь. В них был ужас перед развернувшейся бездной.

Внезапно, словно кто-то дунул на свечи – две из них погасли, а пламя третьей уменьшилось до того, что в кумирне воцарился мрак. Человек у алтаря страшно закричал и упал ничком,  лицо его исказилось гримасой страдания и ужаса.  «Может быть дух Фудо уже ударил его своим невидимым мечом?», - пронеслось в голове учителя. Он занес в руке короткий меч – духи явно не приняли ученика к себе, а ведь в этом и заключен мистический смысл всей церемонии инициации. И миссия учителя – решительно отказаться от недостойного ученика, и только смерть может быть единственным истинным подтверждением такого отказа. Но он все еще колебался – а вдруг духи изменят свое решение, вдруг они еще ведут ученика по пути мучений, боли и страданий, испытывают его страстями и искушают богатством. И тогда удар его меча окажется вопреки решению духов, а значит и он сам умрет. Но две свечи были уже мертвы, а третья готова была вот-вот угаснуть, унеся с собой остатки жизни ученика. Жаль, в учении он был лучшим, всегда казался терпеливым и мужественным. Может быть именно поэтому духи устроили ему такое страшное испытание? Кто не знает, что за маской мужества и силы может крыться мелкая душонка себялюба, труса и предателя.

Но всё, время истекло, кажется, пора приводить приговор духов в исполнение. Истинный наставник должен быть безжалостным к своим ученикам, и быть может это – высшая форма проявления любви. Слабые, жестокие и себялюбивые не нужны боевым искусствам, они лишь принесут вред другим людям. Наставник занес клинок над шеей скорчившегося ничком ученика. Воин велик именно тем, что всё делает вовремя. Он знает, когда надо жить и когда надо умереть, и меч учителя сейчас опустится на шею ученика. Жестокость равная любви…

А может быть духи потребуют, чтобы вслед за учеником последовал и сам учитель, ведь это его ошибка – привести неподготовленного человека на посвящение в воины. И тогда наставник, воспитавший немало блестящих бойцов, не раздумывая, вскроет себе живот.

Но внезапно лицо ученика приобрело выражение решимости и мужества, оно стало жестким, страх ушел из его сердца. Он боролся, он не хотел поддаваться даже всесильным духам! Его тело выпрямилось и он вновь стал на колени, но теперь в молитвенном наклоне головы была видна воля истинного воина. И вновь по кумирне пробежал странный ветерок и… все три свечи запылали! Стало нестерпимо жарко и яркий, невероятно яркий свет озарил старые стены. Он шел отовсюду – от мшистого пола, от закопченного Будды на алтаре, он струился от головы ученика. Уже не первый раз старый учитель видел это превращение, этот духовный свет, и всякий раз ему становилось страшно и торжественно одновременно – к этому привыкнуть было невозможно.

На лице посвященного блуждала странная улыбка, полная блаженства и покоя. В мир пришел новый Воин.

(Текст взят из книги «Дзэн самурая», А.А.Маслов)

В системе религиозных доктрин Японии главенствующее место занимает истинно японская религия синто.

Это древняя японская религия. Хотя истоки ее, по общему признанию, неизвестны, ни у кого не вызывает сомнения тот факт, что она возникла и развилась в Японии вне китайского влияния.

Японец обычно не стремится вникать в суть и проис­хождение синто, для него это и история, и традиция, и сама жизнь. Синто напоминает древнюю мифологию. Практическая же цель и смысл синтоизма состоит в утверждении самобытности древней истории Японии и божественного происхождения японского народа: соглас­но синто, считается, что микадо (император) — пото­мок духов неба, а каждый японец — потомок духов второго разряда — ками. Для японца ками означает божество предков, героев, духов и т. д. Мир японца населен мириадами ками. Набожный японец думал, что после смерти он станет одним из них.

Синтоизм свободен от религиозной идеи «централь­ной власти» всевышнего, он учит главным образом куль­ту предков и поклонению природе. В синтоизме нет других заповедей, кроме общежитейских предписаний со­блюдать чистоту и придерживаться естественного по­рядка вещей. У него есть одно общее правило морали: «Поступай согласно законам природы, щадя при этом законы общественные». По синтоистским представле­ниям, японец обладает инстинктивным пониманием доб­ра и зла, поэтому соблюдение обязанностей в обществе тоже инстинктивно. Сведения о синтоизме в древних книгах «Кодзики» и «Нихонги» дают доста­точное представление об этой религии.

В подобных сочинениях объединены две идеи — идея кровного племенного единства и идея политической вла­сти. Отражение первой — в расширении племени во вре­мени: в отношении к прошлому, в соединении с рожде­ния вообще всех вещей; во включении всего инородного в состав племени, в подчинении ему, в притягивании генеалогической линии по главным представителям — богам, вождям, царям — как проявление единства пле­мени. Отражение второй — в представлении политичес­кой власти как выполнения богами, вождями, царями воли высших богов.

Японские хроники утверждают, что первоначально в мире царил хаос, но затем все приобрело стройность: небо отделилось от земли, обособились женское и мужское начала: первое — в лице богини Идзанами, второе — в лице ее мужа Идзанаги. У них родилась богиня солнца Аматэрасу; бог луны Цукиеми и бог ветра и воды Сусаноо вступили между собой в борьбу. Аматэрасу победила и осталась на небе, а Сусаноо был изгнан в страну Идзу-мо на землю. Сын Сусаноо — Окунинуси сделался пра­вителем Идзумо. Аматэрасу не смирилась с этим и при­нудила Окунинуси передать правление ее внуку Ниниги. Ниниги сошел с неба и принял управление государством Идзумо. В знак власти ему вручили три священных пред­мета — зеркало (символ божественности), меч (символ могущества) и яшму (символ верности подданных). От Ниниги произошел Дзиммутэнно (титул тэнно означает «Верховный правитель»; сохраняется за царствующим домом до наших дней; передается на европейских языках словом «император»), мифический первый  император Японии — микадо. Зеркало, меч и яшма с тех давних пор остаются эмблемой японского императорского дома.

Император микадо в сознании японца благодаря сво­ему «божественному» происхождению состоит в родстве со всем народом, он — глава нации-семьи. Даже сегуны, господствовавшие в Японии более трехсот лет, на­зывали себя представителями микадо. Идея микадо, освя­щенная синтоизмом, не исчезла из сознания японцев и сегодня, хотя, конечно, ее регулирующая сила значи­тельно ослабла.

Даже современные японцы, внешне как будто бы и не придавая серьезного значения этой идее, подсозна­тельно искренне благоговеют перед ней. До сих пор в синтоистских храмах совершаются различные обряды в честь императорской семьи (по некоторым данным их насчитывается более ста тысяч).

Синтоизм сформировал у японцев особый взгляд на мир вещей, на природу, взаимоотношения. Этот взгляд базируется на пяти концепциях.

Первая концепция утверждает, что все сущее являет­ся результатом саморазвития мира: мир появился сам по себе, он хорош и совершенен. Регулирующая сила бы­тия, согласно доктрине синто, исходит из самого мира, а не от какого-то верховного существа, как у христиан или мусульман. На таком понимании мироздания покои­лось религиозное сознание древнего японца, удивлявше­гося вопросам представителей других конфессий: «Какая у вас вера?» или того более — «Верите ли вы в Бога?»

Вторая концепция подчеркивает силу жизни. Соглас­но мифологии, первое сексуальное сближение произошло между богами. И потому секс и моральная вина никогда не связуются в сознании японцев. Все, что естественно, согласно данному принципу, должно уважаться, не ува­жается только «нечистое», но и всякое «нечистое» мо­жет быть очищено. Именно на это направлены ритуалы синтоистских храмов, вырабатывающие у людей наклон­ности к приспособлению, адаптации. Благодаря этому японцы оказывались способными принять почти любую новацию, модернизацию после того, как она очищена, скорректирована, согласована с японской традицией.

Третья концепция утверждает единство природы и истории. В синтоистском воззрении на мир нет разделения на живое и неживое, для приверженца синто все живое: и животные, и растения, и вещи; во всем при­родном и в самом человеке живет божество ками. Неко­торые считают, что люди и есть ками, или, вернее, ками располагаются в них, или в конечном счете они могут впоследствии стать ками и т. д. Согласно синто, мир ками — это не потустороннее обиталище, отличное от мира людей. Ками объединены с людьми, поэтому лю­дям не нужно искать спасения где-то в другом мире. Согласно синто, спасение обеспечивается путем слия­ния с ками в повседневной жизни.

Четвертая концепция связана с многобожием. Синто возник из местных культов природы, поклонения мест­ным, родовым и племенным божествам. Первобытные шаманские и колдовские обряды синто начали прихо­дить к известному единообразию только с V — VI вв., когда императорский двор стал брать под свой контроль деятельность синтоистских храмов. В начале VIII в. при императорском дворе был создан специальный департа­мент по делам синто.

Пятая концепция синто связана с национально-пси­хологической основой. Согласно этой концепции, боги синто, ками, породили не людей вообще, а только япон­цев. В связи с этим в сознании японца с самых первых лет жизни укореняется представление о том, что он при­надлежит синто. Отсюда вытекают два важнейших фактора регуляции поведения. Во-первых, утверждение, что ками самым интимным образом связаны только с японс­кой нацией; во-вторых, синтоистская точка зрения, согласно которой смешно, если иностранец поклоняется ками и исповедует синто — такое поведение неяпонца воспринимается как нелепость. Вместе с тем синто не удерживает самих японцев от того, чтобы они исповедо­вали любую другую религию. Не случайно почти все япон­цы параллельно с синтоизмом считают себя привержен­цами какой-нибудь другой религиозной доктрины. В настоящее время, если суммировать количество японцев по принадлежности к отдельным конфессиям, то полу­чится число, превышающее общее население страны.

В древности культовое действие в синто заключалось в поклонении божеству конкретного храма, которое, в сущности, не имело отношения к другим храмам. Ритуалы синтоистских храмов состояли в услаждении ме­стного божества. Эта простота церемонии, требующая от людей лишь приношений и простейших ритуальных действий, явилась важнейшей причиной стойкости син­то на протяжении столетий. Для древнего японца, ко­торый жил в сельской местности, свой храм, его ритуа­лы, его ежегодные красочные праздники стали необходимой частью жизни; так жили его отцы и деды, так жил он сам, не прилагая к этому никаких усилий; так было заведено, так поступают все родственники и соседи.

Несмотря на отсутствие единства в почитании бо­жеств, устройство синтоистских храмов тем не менее единообразно. Основу каждого храма составляет хондэн (святилище), в котором хранится синтай (святыня, бо­жество). К хондэну примыкает хайдэн, т. е. зал для молящихся. Изображений богов в храмах нет, однако некоторые храмы украшены изображениями львов или других животных. При храмах Инари есть изображе­ния лис, при храмах Хиэ — обезьян, при храмах Касу-га — изображение оленей. Эти животные рассматрива­ются в качестве посланников соответствующих божеств. Все это свидетельствует о связи синто с многочисленны­ми специфическими народными верованиями.

Древние народные верования

Обычно под народными верованиями понимают древ­нюю религиозную практику, которая не связывается с церковной иерархией. Это комплекс представлений и дей­ствий, основанных на предрассудках, суевериях и т. д. Хотя народные верования отличаются от храмового куль­та, однако связи здесь очевидные. Обратимся, напри­мер, к древнейшему культу лисицы, которой японцы поклоняются с незапамятных времен.

Божество в образе лисицы, верили японцы, имело тело и разум человека. В Японии были построены спе­циальные храмы, в которых собирались люди, якобы обладающие лисьей натурой. Под ритмичные звуки ба­рабанов и завывания священников прихожане с «лись­ей натурой» впадали в состояние транса. Они полагали, что это дух лисицы вселяет в них свои силы. Поэтому люди с «лисьей натурой» считали себя в некотором роде колдунами и провидцами, предсказывающими будущее.

Издавна в Японии поклонялись и волку. Это живот­ное считалось духом гор Оками. Люди просили Оками защитить посевы и самих тружеников от различных напастей. Так, рыбаки до сих пор просят его о ниспос­лании благоприятного ветра.

В некоторых районах Японии, особенно на побере­жье, начиная уже с древности, местные жители покло­нялись черепахе. Рыбаки считали черепаху (камэ) бо­жеством (ками) моря, от которого зависела их удача. Огромные черепахи у берегов Японии часто попадались в рыбачьи сети. Рыбаки осторожно вытаскивали их из сетей, поили сакэ и выпускали обратно в море.

Также в древней Японии существовал своеобразный культ змей и моллюсков. Вообще-то в настоящее время японцы бестрепетно употребляют их в пищу, но некоторые виды змей и моллюсков считаются священными до сих пор. Это таниси, обитатели рек и прудов. Неко­торые ученые полагают, что благоговейное отношение к таниси пришло в Японию из Китая. По преданиям, в районе Айдзу когда-то стоял храм Вакамия Хатиман, у подножия которого находились два пруда. Если кто-нибудь ловил таниси в этих прудах, то ночью во сне слышал голос, требующий ее возвращения. Иногда боль­ные специально ловили таниси, чтобы услышать ночью голос ками пруда и потребовать для себя выздоровле­ния в обмен на освобождение таниси. В старых японс­ких медицинских книгах указывалось, что таниси — хорошее средство от глазных болезней; существуют, од­нако, предания и о том, что от глазных болезней выле­чивается только тот, кто не употребляет таниси в пищу.

Есть места в Японии, где до сих пор верят в священ­ную рыбешку окодзэ. Этой малютке отводилось в древ­них легендах очень большое место. Она считалась представительницей ками гор. Охотники заворачивали окодзэ в белую бумагу и произносили нечто вроде заклинания: «Окодзэ, если ты пошлешь мне удачу, я разверну тебя и дам увидеть солнечный свет». Многие рыбаки вешали у дверей своих хижин сушеную окодзэ в надежде, что им будет сопутствовать удача, а дом получит защиту от злых духов. Когда рыбаки попадали в беду, они обеща­ли нами моря принести в дар окодзэ, если тот смилос­тивится и спасет их.

Также существовали верования, что удачу и счастье японцу принесет стрекоза томбо, которая ассоциирова­лась с храбростью и даже с национальным духом. Стрекозу воспринимали как воинственное насекомое, поэто­му было принято носить предметы с изображением стрекозы. Этот обычай сохранился и сейчас: изображе­ние стрекозы можно увидеть на вещах, одежде мальчи­ка. Такое отношение к стрекозе идет из глубины японс­кой истории, когда Японию называли «землей стрекозы». И теперь еще можно встретить в литературе слово «стре­коза» как синоним Японии.

В древние времена акулу (самэ) в Японии считали су­ществом, наделенным божественной силой, т. е. ками. Об акуле ходили различные легенды. В одной из них рассказывается, что однажды акула откусила женщине ногу. Отец женщины в молитвах просил духов моря ото­мстить за дочь. Спустя некоторое время он увидел, как в море большая стая акул преследовала одну хищницу. Рыбак поймал ее, убил и нашел в желудке ногу дочери.

Рыбаки верили, что акула может помочь избежать несчастья в море и даже могла вынести утопающего к берегу на своей спине. Считали, что за священной аку­лой тянулись косяки рыбы. Если рыбаку посчастливи­лось встретить ее, он возвращался с богатым уловом.

Японцы также боготворили краба. Амулет, изготов­ленный из его высушенного панциря, по поверьям, за­щищал от злых духов и болезней. Рассказывали, что однажды крабы появились в прибрежном районе, где их никто никогда не видел. Рыбаки поймали их, высуши­ли и повесили на деревья; с тех пор злые духи стороною обходят эти места. Еще до сих пор живет предание о том, что воины Тайра, потерпевшие поражение в меж­доусобной войне с кланом Минато, погрузились в море и превратились там в крабов. Поэтому в некоторых сель­ских районах считается и по сей день, что брюшко кра­ба напоминает человеческое лицо.

Наряду с почитанием животных в Японии распрост­ранилось поклонение горам, горным источникам, кам­ням, деревьям и т. д. Для крестьянина природа издавна служила надежным источником жизни, поэтому он и обо­жествил ее в своих представлениях. Созерцания отдель­ных камней, деревьев и т. д. вызывали у японцев истин­ное наслаждение. Среди деревьев это, конечно же, ива.

Японцы боготворили плакучую иву (янаги). Ее изящ­ные тонкие ветки, колышущиеся под малейшим дуно­вением ветра, вызывают у них высокие эстетические чув­ства. Многие поэты воспевали с древних времен янаги, художники часто изображали ее на гравюрах и свит­ках. Все грациозное и изящное японцы сравнивают с ветвями ивы.

Янаги японцы относили к деревьям, приносящим счастье и удачу. Из ивы делали палочки для еды, кото­рыми пользовались только в праздник Нового года.

Изначально огромное влияние на верования, как уже указывалось, оказали пришедшие в Японию с материка религии. Это можно показать на примере культа косин.

Косин (год Обезьяны) — название одного из годов ста­ринного циклического летосчисления, применявшегося в Японии вплоть до 1878 г. Летосчисление это состоит из повторяющихся 60-летних циклов. Культ косин связан с даосизмом, принесенным в Японию из Китая. Даосы считали, что в ночь наступления Нового года косин обитающее в теле каждого человека некое таинственное су­щество во время сна покидает его и поднимается в небо, где докладывает небесному владыке о греховных делах. На основании этого доклада небесный владыка может лишить человека жизни, поэтому рекомендовалось про­водить ночи косин без сна. В Японии этот обычай получил очень широкое распространение. Постепенно он во­брал в себя также элементы буддизма и синтоизма.

В народный пантеон японских божеств сами собой вошли многие божества из буддийского пантеона. Так, в Японии получил большую популярность буддийский святой Дзидзо. Во дворе одного из храмов в Токио была возведена статуя Дзидзо, опутанная соломенными ве­ревками. Это так называемый Сибарарэ Дзидзо — «свя­занный Дзидзо»; если у человека похищали какие-то ценности, он связывал Дзидзо и обещал освободить его при обнаружении пропажи.

Исследователи следующим образом классифицируют древние народные верования японцев: культы (связанные в основном с сельским хозяйством и рыболовством); культы исцеления (обеспечивавшие  излечивание от болезней); культы покровительства (на­правленные на защиту от эпидемий и других бед извне); культ — хранитель домашнего очага (оберегавший дом от пожара и поддерживавший мир в семье); культ удачи и процветания (дававший приобретения и блага жизни); культ отпугивания злых духов (направленный на избав­ление от разной нечисти — чертей, водяных, леших).

Учение буддизма в своих исторических, национально-культурных вариантах распространялось очень сложными маршрутами: и по шелковому пути, и севернее, через монгольский ламаизм, в Тибет, в Корею, Китай и т.д. Но все буддийские школы в конечном итоге попадали в Японию. Там они оставались уже навсегда. И странным образом почти ни одно из буддийских учений, которые когда-либо появлялись в Азии, в Японии не угасло. 

   Официально дата заимствования буддизма - это 552 год, или 13-й год правления императора Киммэя (по другой версии - 538 год). Из корейского государства Пэкче тогда прибыли послы с дарами в виде мандал, сутр, священных изображений и книг. 

В Японии приход буддизма связывают с именем императора Сёму.

Кто первым откликнулся на буддизм не в государственном, а в культурном смысле? Отклик случился сразу с двух сторон: от элиты и от низов общества. Элита отреагировала интеллектуально. В эпоху Нара возникло шесть теоретических школ буддизма.

Первая - Кэгон, по-китайски - Хуаянь ("величие цветка", поскольку в основе лежит "Сутра о величии цветка").

Вторая школа - Хоссо (кит. Фасян, основана на учении индийского философа Васубандху "йогачара", суть которой - сознание как основной источник бытия).

Третья школа - Санрон (Саньлун, учение Нагарджуны "шуньявада" - об абсолютной пустоте, отрицающей даже само понятие пустоты, что беспредметно для дискурсивного сознания. В этой пустоте все содержится как возможность, потенция).

Четвертая школа - Рицу (кит. Люй, санскр. Виная), утверждающая, что главное заключается в хранении заповедей. Храните чистый образ жизни, заповеданный Буддой, и все остальное приложится.

Пятая школа - Куся (кит. Цзюйшэ, основана на философском разделе Трипитаки - Абхидхарма Коша).

Шестая школа - Дзёдзицу (кит. Чэнши, подраздел школы Санрон, продержалась недолго).

До сегодняшнего дня сохранились лишь три школы: Кэгон, Хоссо и Риццу. Но нужно сказать, что все шесть нарских школ были научно-философскими - своеобразными кафедрами теоретического буддизма. Это подтверждается еще и тем, что не было разделения, один и тот же человек обычно занимался двумя-тремя этими учениями. Но это все в готовом виде родилось не на японской почве.

Две конфессии японского происхождения (хотя и они имели китайскую основу), возникли в период Хэйан, а точнее - в самом начале IX века. Это школа Тэндай, которую основал монах Сайтё, и Сингон, созданная Кукаем. Чем эти два учения отличаются друг от друга? В основе своей они, в общем, едины и соответствуют тому этапу развития японского буддизма, на котором он находился в начале IX века.

Сайтё и Кукай - современники. Они прибыли в Китай с одним и тем же посольством, хотя и на разных кораблях. Пробыли они в Китае год-полтора, а затем вернулись в Японию и основали свои школы. Они соперничали при императорском дворе за власть, за влияние на императора, проводили оккультные моления о дожде, урожае, здоровье монарха и т.д. На этом этапе буддизм еще очень тесно связан с магией, т.к. японское сознание того времени требовало непосредственной практической действенности религиозного акта. Именно с этого времени (эпохи Хэйан) народ начал откликаться на оккультно-магическую часть буддизма, в особенности школы Сингон. Монахи этой школы начали ходить по стране, занимаясь благотворительностью. Они строили больницы, приюты для бездомных.  Не случайно в народе возникла богатая фольклорная традиция сингоновской тематики о "мудрецах с горы Коя" (Коя-но хидзири) рассказывали, что они умеют летать, становиться невидимыми, открывать источники святой воды и т.д. Этого нельзя сказать о Тэндай. У них была другая сильная сторона - сосредоточенность на духовном аспекте и воспитание аскетической строгости, цельности монастырской жизни. Именно поэтому, когда наступило японское культурное средневековье (с XIII века), школа Тэндай сыграла большую роль в буддизме, чем школа Сингон. А вот Сингон больше повлияла на культуру в целом - науку, искусство и т.д.

Кукай был образованнейшим человеком своего времени. Знал несколько языков. Его ученики изучали санскрит. Его считают создателем азбуки кана, хотя это, скорее, легенда, чем правда. Он знал китайский язык как свой родной. Сохранились его блестящие стихи и проза на китайском. Времена расцвета школ Сингон и Тэндай - период расцвета аристократического буддизма. Что нужно было аристократии от буддизма? Во-первых, они высоко ценили интеллектуальное начало в буддизме.  Во-вторых, они ценили в нем эстетическое начало. На чутких в этом смысле японцев колоссальное впечатление произвели китайская архитектура, скульптура, живопись. 

Привлекало знать и оккультно-магическое начало (и в этом смысле она от народа не сильно отличалась).

Но когда закончилось раннее средневековье, на первое место выдвинулись совсем другие аспекты буддизма, например, религиозно-этический. 

Параллельно с этим, существовал элитарный буддизм самоспасения, по преимуществу самурайский, дзэн-буддизм (в Китае – чань-буддизм).

В Китай буддизм проник значительно раньше, чем в Японию  - в V веке н.э.  была основана школа медитационного буддизма Чань ("чанна" - от санскритского "дхьяна" - глубокое созерцание). Чаньский буддизм возник как гибрид даосизма (китайской натурфилософии) и некоторых философских идей конфуцианства с буддизмом. В Китае он разделился на две школы: северную, которая утверждала, что к озарению можно идти ступенями, через множество перерождений, углубляя свое сознание, и южную - школу Хоэй Нэна, шестого патриарха после Бодхидхармы, в которой ищут мгновенного и полного озарения, ибо абсолют нельзя познать по частям.

Традиция именно этой школы проникла в Японию в конце XII века и пошла по двум принципиально разным путям: секта Риндзай (от имени китайского наставника Линцзи (?-866?) и секта Сото (первые слоги из имен наставников Цаошань и Дуншань).  В Японии Дзэн стал основой идеологии господствовавшего в средние века класса военно-феодального дворянства (буси, самураи). Этот буддизм пошел двумя путями: одно направление - путь углубления медитационных практик (Сото), и это был провинциальный буддизм, другое - школа Риндзай (столичный сёгунский, привилегированный дзэн), и им занимались люди, сведущие в политике, искусстве, науке и т.д. И это последнее направление дало название всему тому в японской культуре, что изначально существовало, однако не имело категорий для обозначения. Оно не столько переродило японскую культуру, сколько придало ей наиболее адекватное для данной эпохи выражение. Заслугой дзэнского буддизма была также подготовка идеологической базы для неоконфуцианства, ставшего официальной доктриной третьего сёгуната в позднем средневековье, когда вновь было достигнуто государственное единство с жесткой вертикальной иерархией. 

Что же касается вопроса о тантрическом буддизме, то заметную роль в японской культуре он играл только в эпоху Хэйан (IX-XII вв.) в школе Сингон. В эзотеризме "томицу" этой школы признавались три таинства: тела (мудры), речи (мантры) и сознания (медитация). Некоторые самые одиозные практики тантрического буддизма (например, связанные с сексуальной символикой ритуалы секты Татикава) прервались в XIII веке.

Карта Японии поможет лучше представить вам эту островную страну:

Хонсю/Honshu (главный из всех островов Японии)

Самый крупный остров Японского архипелага. Рельеф гористый, много вулканов, в том числе Фудзияма. Район сильной сейсмичности. Естественная растительность разнообразна. Равнины возделаны и густо заселены. Xонсю - наиболее развитая в экономическом отношении часть Японии. Железнодорожные тоннели соединяют Xонсю с островами Хоккайдо и Кюсю, а система мостов - с островом Сикоку. На Xонсю сосредоточено большинство объектов страны, представляющих интерес для туристов. Это главный город Японии - Токио, ее древние столицы - Нара и Киото, крупнейшие города - Иокогама, Осака и Нагоя.

Хоккайдо/Hokkaido (самый северный остров Японии)

Хоккайдо - второй по величине остров Японии. Почти треть территории острова покрыта лесами. Уникальная природа острова охраняется в 6 национальных, 5 квазинациональных и 12 префектуральных парках-заповедниках. На Хоккайдо насчитывается 10 крупных и намного больше мелких озер вулканического происхождения с горячими минеральными источниками.

Кюсю/Kyushu (самый южный из 4-х Японских островов)

Кюсю - третий по величине островов Японского архипелага, представляет собой отдельный экономический район. Рельеф преимущественно горный. Есть действующие вулканы. Климат: субтропический на севере и тропический на юге. Среднегодовая температура: на севере + 18,3°С, на юге + 22,4°С.

Сикоку/Shikoku (самый маленький из 4-х островов)

Расположен в субтропической зоне с мягким, влажным климатом. В состав района входят 4 префектуры: Токусима, Кагава, Эхимэ, Коти.

Природа и климат в Японии

Климат Японии - умеренный, с четырьмя четко различимыми временами года и двумя периодами дождей, весной и осенью.

Природа Японии

Япония, как огромный морской конь, плавает у восточной границы Азиатского континента. Около 10,000 лет назад, во время последнего таяния льдов, уровень воды в океане повысился на столько, что затопил мост, соединяющий Японию с материком. Сегодня Япония состоит из цепи островов (четыре крупных и приблизительно 3900 маленьких), протяженностью 3000 км, по островам проходит дуга гор, самая высокая вершина которых - гора Фудзи.

Япония — страна гор, ими заняты 85% территории Японского архипелага. Многие из этих гор вулканические, что подвергает постоянному риску эти благословенные острова с потрясающими горячими веснами и захватывающими пейзажами, постоянно угрожая землетрясениями и цунами. Япония -  лидер среди других стран мира в категории сейсмологической активности, так как является одной из наиболее сейсмологически  активных областей нашего мира. Подсчитано, что в Японии происходит около 1000 землетрясений в год, большинство из которых слишком слабы, чтобы их можно было заметить без сложного сейсмического оборудования.

Япония растянулась по широте от субтропиков на юге до суб-арктического климата на севере, что сделало ее идеальным местом для развития широкого разнообразия флоры и фауны. Многое из того, что Вы можете увидеть в современной Японии сегодня, не существовало там с самого начала. Это не только из-за опрометчивого рывка Японии в современность (вырубки лесов, загрязнение атмосферы и кислотных дождей), но также и из-за относительно недавнего крупномасштабного импорта растений из Европы и США. К счастью, явная недоступность большинства областей из громадной топографии Японии, сохранила большие регионы естественной красоты природы, в особенности это "альпийские" склоны центрального Хонсю и естественные парки Хоккайдо.

Самые большие плотоядные млекопитающие Японии - это медведи - коричневый медведь (найденный в Хоккайдо) может достигать 2 м по высоте и веса в 400 кг. Уникальные животные Японии - это макака и гигантская саламандра. 

Зима: Температура на равнинах вдоль тихоокеанского побережья, как правило, выше нуля. Погода солнечная с сухим воздухом. Зима в средней и северной частях Японии наиболее удобна для зимних видов спорта. На юге Японии стоит приятная и теплая погода.
Весна: После холодной зимы, цветение персика предвещает наступление весны, а цветение сакуры с конца марта по начало апреля означает весну в полном разгаре. Горы, поля и сады покрываются прекрасными светло-розовыми цветами.
Лето: Лето начинается с сезона дождей, продолжающегося 3-4 недели. Эти дожди необходимы крестьянам в период посадки риса. С июля наступает настоящая летная жара.
Осень: Осень в Японии со свежим ветром и приятной температурой воздуха. Леса покрываются чудесно окрашенными листьями, в парках и садах вы сможете наслаждаться красивым видом цветущих в это время хризантем.

Эдо, так в древности называли нынешнюю столицу Японии. В 1867 г. в Японии произошла Реставрация Мейдзи, к власти пришел Император, и было принято решение о смене столицы. Императорская семья переехала из Киото в Эдо, а 1896 г. город получил новое имя - Токё, или, как мы привыкли его называть теперь, Токио (буквально в переводе - Восточная столица). Токио - это целое "созвездие" субцентров, тесно прижавшихся друг к другу.

Императорский дворец является одним из знаменитых в Японии замков. Резиденция Императора - закрытая территория для посещения, но можно пройтись по площади перед ней и заглянуть в Восточный парк. Токийская телебашня является одной из лучших смотровых площадок Токио – с нее открывается потрясающая панорама: небоскрёбы, Токийский залив, зеленые островки парков, а в хорошую погоду - величественный конус вулкана Фудзияма.

На речном трамвайчике можно подняться вверх по реке Сумида. Река протекает через центральную часть Токио, поездка позволяет познакомиться с великолепными видами японской столицы. Конечная точка маршрута - квартал Асакуса, центром которого является старейший в Токио буддийский храм Сэнсодзи, более известный как храм Асакуса Каннон. Рядом находится Асакуса-дори - улица, на которой сконцентрированы десятки магазинов, специализирующихся на торговле буддийской утвари. 

ТОКИО - столица современной Японии и одноименная префектура, расположенная на равнине Канто Тихоокеанского побережья острова Хонсю. В административном отношении столичная префектура Токио состоит из 23 специальных районов, 26 отдельных городов, 7 поселков и 8 деревень. Административно к ней относятся острова Идзу и Огасавара.  

Главным городом страны Токио был не всегда. За годы своей истории Япония не раз меняла места императорских резиденций, передавая столичный статус то одному городу, то другому. В свое время столица располагалась и в Асуке, и в Фудзиваре, и в Наре, и в Киото.

Несмотря на древность своего происхождения, Эдо (так назывался Токио вплоть до 1869 года) долгое время считался далеким захолустьем. Археологи обнаружили, что человеческое поселение здесь существовало еще в период Дзёмон - японского неолита - за тысячелетия до наших дней. Века проносились над маленькой рыбацкой деревушкой, не затрагивая сложившегося там патриархального уклада жизни. И только в XV веке местный феодал-военачальник Ота Докан решил построить здесь замок - одну из опорных точек своих владений. Спустя столетие великий полководец и объединитель Японии Тоётоми Хидэёси наградил этим далеким замком одного из своих ближайших сподвижников - Токугаву Иэясу. Очевидно, степень доверия государственных деятелей того времени друг к другу была прямо пропорциональна расстояниям между их замками. Как бы то ни было, но Токугава перестроил и модернизировал полученный во владение замок, превратив его в центр своего обширного домена в долине Канто. А вскоре после смерти Хидэёси, последовавшей в 1598 году, Токугава основал собственное военное правление в стране (сёгунат) с местом пребывания в Эдо. Новый сёгун с усердием принялся за обустройство своей ставки. Укреплялись и расширялись стены замка, болота, раскинувшиеся к востоку от дворца, были засыпаны землей. Место, выбранное для города, оказалось достаточно удобным, и сюда стало стекаться население из других районов страны. К 1720 году население Эдо достигло 1 млн. человек. Это был самый крупный город мира в то время.

В 1867 году, исчерпав себя, рухнуло военное правление сёгуната Токугавы. Произошла Реставрация Мэйдзи, в результате которой вся государственная власть в стране вновь перешла в руки императора. Событие это было столь неординарным, что вызвало немало различных политических, экономических и прочих перемен в Японии. Среди них было и решение о смене столицы. Императорская семья переехала из Киото в Эдо и в качестве своей официальной резиденции выбрала замок бывшего сёгуна. Соответственно, Эдо был переименован, получив в 1869 году новое название - Токё, или, как мы привыкли, Токио (буквально - Восточная столица).

В последующие годы роль Токио как политического, финансового, промышленного центра страны неуклонно возрастала. Однако поступательность этого процесса была прервана силами стихии. 1 сентября 1923 года на столицу и прилегающие префектуры обрушились волны сейсмических ударов. В ходе одного из самых разрушительных землетрясений погибло более 143 тысяч человек. Две трети столичных домов и сооружений были уничтожены. Вспыхнувшие пожары поглотили оставшееся. Лишь к 1930 году город удалось восстановить из пепла.

Впрочем, это было не единственным тяжким испытанием для японской столицы в ХХ веке. Столь же разрушительный и трагический характер для судеб города носили и американские бомбардировки весной 1945 года. 9-10 марта 1945 года американские "Летающие крепости" В-29 сбросили над центром Токио десятки тысяч зажигательных бомб. Мгновенно вспыхнувшие жилые кварталы превратились в пылающий ад, погибло более 80 тысяч человек. Эта воздушная операция по степени разрушений и числу жертв была вполне сопоставима с результатами атомных бомбардировок Хиросимы и Нагасаки в августе 1945 года.

До 60-х годов Токио был средоточием большого числа предприятий обрабатывающей промышленности, в настоящее время многие крупные предприятия вынесены за городскую черту, в городе же развиваются преимущественно наукоемкие и высокотехнологичные производства.  

В последние годы Токио вошел в число крупнейших финансовых центров мира. По объему финансовых операций Токийская фондовая биржа сравнима со знаменитыми фондовыми биржами Нью-Йорка и Лондона.

Токио - основной транспортный узел страны с двумя международными аэропортами, к нему сходятся линии скоростных железных дорог и скоростные автострады, для которых через кварталы с плотной застройкой проложены путепроводы со сложными многоярусными развязками. Город пронизан разветвленной сетью линий метрополитена и наземных электропоездов - главного вида массового общественного транспорта. Ежедневно услугами транспортной системы города пользуется около 25 млн. чел.

Токио - научный и культурный центр со старейшими частными и государственными университетами страны - Токийским, Васэда, Кэйо, Хосэй, Хитоцубаси и др. В городе более 400 картинных галерей, а также несколько десятков государственных, муниципальных и иных музеев.

Сама история формирования японской столицы предопределила отсутствие сколько-нибудь ясно выраженного единого центра. Мегаполис рос, поглощая один за другим прилегающие города, поселки, деревни. Поэтому в плане он напоминает не единый архитектурно-социальный комплекс, а "созвездие" многих субцентров, тесно прижавшихся друг к другу.

До Реставрации Мэйдзи 1868 года, когда нынешний Токио еще носил название Эдо, город был разделен на две основные части - Яманотэ (холмистая местность вокруг сёгунского дворца, где проживали князья - даймё, а также самураи - воины княжеских дружин) и Ситамати (более низменная и потому менее комфортная зона обитания купцов и ремесленников). Некая "генетическая" память о прошлом этих кварталов сохраняется и поныне. Кварталы Яманотэ, цепочкой протянувшиеся по вершинам городских холмов, остаются престижной жилой зоной столицы, где сконцентрированы учреждения культуры и образования. А бывшие уголки "нижнего города" Ситамати - Канда, Асакуса, Нихомбаси - сохранились как центры торговли, коммерции, где предпочитают обитать представители именно этих профессий.

Токио - город, где удивительным образом сочетаются старина и современность, фешенебельные районы и тихие узенькие улочки.

Район императорского дворца

Большой интерес для гостей Токио представляет район императорского дворца с обрамляющими его рвами, наполненными водой. Токийский императорский дворец является официальной резиденций японского императора. Некогда замок окружала стена с 20 воротами, 11 охранными башнями и 15 казармами. Над внутренней крепостью доминировала главная пятиэтажная башня замка высотой 51 метр. Это была самая высокая замковая башня в Японии. Дворцу не удалось сохраниться в том виде, каким его задумал Токугава Иэясу. Значительную часть дворцовых сооружений в 1873 году уничтожил пожар. За пятнадцать лет основные постройки были восстановлены, но в 1945 году они опять исчезли в пламени, охватившем город во время американских бомбардировок. Дворец был вновь восстановлен к 1968 году, хотя строительные работы в нем продолжались до середины 90-х годов. Площадь его - всего 1,15 кв. км.

Дворец остается закрытой территорией. Попасть туда можно лишь дважды в год - 2 января, когда императорская семья принимает поздравления с Новым годом, или же 23 декабря - в день рождения императора. В эти дни император с супругой и их дети подходят к окну, защищенному пуленепробиваемым стеклом, и дают возможность собравшимся выразить свой восторг от лицезрения монарха. У иностранных гостей Японии есть возможность попасть во дворец и в другие дни, но по специальному приглашению и без шанса увидеть императора.

Закрытость императорского дворца подчеркивается и еще одной особенностью. Ни один нескромный взгляд постороннего не может пробиться сквозь густую листву деревьев, поднявшихся над дворцовыми стенами, воздвигнутыми на самом высоком холме в округе. Заглянуть внутрь не удастся ни с одного небоскреба, а их теперь в японской столице немало, ни со смотровой площадки Токийской телевизионной башни, оборудованной мощными биноклями и телескопами. Под территорией дворца запрещена прокладка линий метрополитена. Ни один вертолет не может пролететь над его запретной территорией.

Впрочем, можно побывать в пределах дворца и без предварительных организационных хлопот. Дело в том, что Восточный парк дворца с 1968 года открыт для посещений публики с 9 утра до 3 часов дня по вторникам, средам, субботам, воскресеньям и национальным праздникам (хотя иногда при необходимости доступ в парк в эти часы перекрывают). Вход в парк - бесплатный. Если есть время и возможность, обязательно побывайте в Восточном парке. Там можно получить первые, пусть и поверхностные, впечатления о японском парковом искусстве.

Недалеко от Императорского дворца находится Храм и музей Ясукуни

Мост Нихомбаси

Недалеко от площади императорского дворца находится мост Нихомбаси (Nihombashi), перекинутый через неширокую и довольно замусоренную речку. Впервые мост на этом месте был построен в 1603 году. Отсюда начинался тракт Токайдо, соединявший сёгунскую штаб-квартиру в Эдо с тогдашней столицей Киото. Горбатый деревянный мостик тех времен запечатлен на многочисленных ксилогравюрах японских художников средневековья. Теперь мост, естественно, сложен из камня, кирпича и бетона и украшен чугунным литьем - изумительной красоты фонарями и перилами. В центре моста в асфальт вмурована небольшая металлическая пластина с перекрестием и надписью. Это точка, от которой и поныне идет отсчет расстояний в стране, своеобразный пуп Японии. На пластинке можно постоять, чтобы ощутить себя в самом центре Страны восходящего солнца.

Гиндза

Знаменитый район Токио - Гиндза - "витрина" Токио и всей Японии, традиционный торговый и культурный центр с множеством кафе, ресторанов, кинотеатров и других мест проведения досуга. Своим названием этот район обязан "серебряному цеху" - мастерским ювелиров и чеканщиков серебряной монеты, обосновавшихся здесь еще в начале XVII века. Район стал любимым местом прогулок, неспешного времяпрепровождения. У жителей Токио даже появилось новое словечко "гимбура", составленное из частей двух различных слов и означающее "прошвырнуться по Гиндзе". После прогулки по Тюо-дори и обозрения сияющих витрин можно было свернуть в любой переулок, на соседнюю улицу и без труда найти место, где можно перекусить, выпить пива, отдохнуть от магазинной суеты.

Театр Кабуки

На Гинзе вы можете увидеть здание, выполненное в стиле, характерном для традиционной японской архитектуры, украшенное плакатами, афишами, и даже бочатами из кипарисовой клепки, наполненными сакэ. Это здание театра Кабуки (или Кабукидза - Kabukiza). Оно было построено в 1925 году, разрушено американскими бомбами в 1945-м и восстановлено на том же месте в 1951 году. Рекомендуем найти время и обязательно побывать на спектакле Кабуки. Для искусствоведа, особенно театроведа, это может стать настоящим открытием. Но рядовому российскому туристу можно ограничить свое пребывание на спектакле 20-30 минутами. Этого времени вполне достаточно, чтобы оценить необычность стиля, костюмов, декораций, музыкального сопровождения, наконец, актерской игры. Нужно отметить, что даже японцам не всегда понятны диалоги артистов, ведь они ведутся на старояпонском, но продаваемые в фойе программки дают возможность ознакомиться с либретто. Кстати, и сами японцы далеко не всегда высиживают весь спектакль. Для тех, кто лишь бегло хочет ознакомиться с искусством Кабуки, рациональнее приобрести "стоячий билет" на балкон (тати-ми сэки). В зале нередко можно увидеть характерные группы зрителей - явно смущающихся юношу и девушку в парадных костюмах, а вокруг несколько опекающих их взрослых. Это "миаи" (смотрины). Консервативно настроенные японцы считают, что Кабукидза - наиболее пристойное место, чтобы познакомить ни разу не видевших друг друга до того времени юношу и девушку, о замужестве которых их семьи сговорились через сваху.

Токийская телебашня

Токийская телебашня (Tokyo tower), или, как ее называют, коверкая при этом английское слово, японцы, "Токио тава". Она была построена в 1958 году для ведения радио- и телевещания на Токио и прилегающий к нему обширный район Канто. Высота башни - 333 метра. Японцы безмерно гордятся ею, считая, что это самое высокое в мире сооружение из стальных балок. В то же время Токийская башня довольно изящна. Весит она всего 4000 тонн, что на 3000 тонн меньше веса Эйфелевой башни в Париже, которая к тому же ниже Токийской. На покраску башни в белый и оранжевый цвета (чтобы ее легче было заметить с самолета) уходит 28 тысяч литров краски. По ночам она освещается 164 прожекторами. Эти и многие другие сведения вам сообщат при входе.

Башня - уникальный музейно-туристический комплекс. На первом ее этаже расположен довольно большой аквариум, один из лучших в Японии, в котором обитает более 50 тысяч рыб 800 видов.

Двумя этажами выше - Музей восковых фигур, богатством своей экспозиции способный поспорить с лондонским заведением мадам Тюссо. Тут же постоянно действующая выставка голографии. На 5-м этаже можно совершенно бесплатно ознакомиться с достижениями в электронике и технике связи, представленными правительством, компанией "Фудзи-тэрэби" и столичной электрокомпанией "TEPCO".

Но большинство посетителей Токийской башни, естественно, сразу направляются к лифтам, которые связывают нижний этаж с круговыми смотровыми площадками. Нижняя расположена на высоте 150 метров, верхняя - еще 100 метров выше. Обе площадки оборудованы телескопами, позволяющими подробно рассмотреть тот или иной участок столицы. Радиогид на японском или английском языках подробно расскажет об открывающейся с высоты панораме. В ясные дни отсюда можно рассмотреть величественный конус вулкана Фудзияма.

Рыбный рынок Цукидзи

Как и их предки сотни лет тому назад японцы очень любят рыбу. В быту рыбу едят почти каждый день. За год среднестатистический японец съедает примерно столько же морепродуктов, сколько весит сам. И может показаться удивительным, что по потреблению морепродуктов на душу населения Япония занимает только четвёртое место в мире после Мальдив, Исландии и Кирибати.У японцев выработался особый вкус к сырой или почти сырой морской пище — первоначало современных морских деликатесов, сасими. Дары моря стали существенной частью жизни в Японии. Эбису - бога рыболовства - это одно из семи божеств удачи (сити фукудзин), и его особо почитали на кухне. По торжественным случаям ели морского леща и морских моллюсков, причём в каждом регионе выработались собственные неповторимые и аппетитные рецепты приготовления морской еды. Дары моря обогатили культурную жизнь Японии, они нашли своё отражение в поэзии хайку, в живописи, в комических историях ракуго, популярных среди простого народа. Рыба – это неотъемлемая составляющая культуры и быта современной Японии. Токийский рынок Цукидзи – сокровищница пищи: он занимается всевозможными свежими продуктами, от даров моря до овощей и мяса. Говорят, это самый большой рынок мира по торговой площади, выручке, объёмам сделок, числу покупателей и транспортных средств. Своей славой он обязан рыбе.
Рынок Цукидзи расположен в каких-нибудь 15 минутах ходьбы от Гиндза, то есть от центра Токио. Каждый день из морей Японии, а фактически из морей всего мира, сюда поступает 450 видов рыбы и моллюсков общим весом 2.300 тонн. Рынок шумный, по нему, развозя рыбу, снуют грузовики и трёхколесные машины, называемые “башенками”, раздаются крики аукционеров. Рынок Цукидзи – японская сокровищница морепродуктов. Каждую ночь, часов с 11, идет разгрузка рыбы: партия за партией. Почти вся она привозится на грузовиках, хотя есть и суда, которые разгружаются на пристанях за рынком. После разгрузки всё поступает в распоряжение семи оптовых компаний, занявших рыночные площади. Они уже достигли соглашения о продаже рыбы, пойманной рыболовецкими компаниями. Здесь действует жёсткое правило Сокудзицу дзёдзё, дзэнрё хамбай, т. е. весь улов, разгруженный сегодня, должен быть сегодня же и продан с аукциона. Это гарантия того, что рыбаки получат живые деньги.В 4 часа 40 минут утра раздаётся звонок. В различных частях рынка лицензированные аукционеры, работающие на оптовых торговцев, начинают запрашивать цены, по которым готовы работать посредники. На рынке посредникам принадлежит 929 магазинов. Каждому аукционеру нужно продать рыбу определённого вида, а посредники закупают то, что планируют продать розничным торговцам.
Аукционерам, естественно, нужна максимально возможная цена, и у них есть свои собственные приёмы, как привести всех в такое состояние, что те готовы будут купить всё, что ни предложишь. Они могут, к примеру, пустить слушок перед началом торгов, что вот, мол, у них есть что-то особенное на продажу. А могут с началом торгов закрутиться-завертеться, распевая о количествах выставленной на продажу рыбы так, как если бы это была буддийская молитва. Только покупатели да сами аукционеры понимают, что они там говорят. Некоторые аукционеры — быть может, самые талантливые — могут ритмичностью телодвижений и мелодичностью голосов настроить на покупки посредников. Покупатели подхватывают ритм, поднимая в нужный момент пальцы и, таким образом, показывая, что готовы заплатить. Любой лот уходит менее чем за десять секунд, любой аукцион заканчивается минут за пять, хотя эти цифры, естественно, зависят от количества продаваемой рыбы. Дела идут быстро, потому что посредники заранее тщательно проверили улов. Задолго до восхода солнца они уже проходят между рядами только что выгруженной рыбы с фонариком в руке и всматриваются, не мутны ли глаза, блестит ли кожа, не повреждены ли туловища. Любой опытный посредник после такого визуального осмотра может сказать, как хранили рыбу, откуда она, как её поймали. Некоторые из посредников работают тут ещё со времён открытия рынка в 1935 году, а все другие набирались опыта, работая с прежними владельцами, так что распознать хорошую рыбу они могут с первого взгляда. Они знают ей цену и о цене не шутят, не видят в этом смысла. Оптовые цены на рыбу, создавшиеся на рынке Цукидзи, называются татэ-нэ: это стандарт, от которого отталкиваются другие оптовые рынки Японии.После торгов посредники везут то, что купили, к себе в магазины на рынке и начинают разрезать. К 8 утра рыба, свеженарезанная и готовая к продаже розничным торговцам, уже лежит на витрине.
Каждый день из всего токийского региона сюда приходит около 40 000 розничных торговцев, чтобы пополнить запасы своих супермаркетов, рыбных магазинов и эксклюзивных ресторанов. Они внимательно осматривают рыбу, выбирая то, что нужно их клиентам. В токийской сокровищнице морепродуктов купля-продажа начинается, когда город еще спит. Свежая еда для любителей морской пищи приходит к ним из этого шума, толкотни и сутолоки.

Квартал Асакуса

Квартал Асакуса знаменит своими торговыми аркадами, кинотеатрами, ночными клубами, но центром района, безусловно, является старейший в Токио буддийский храм Сэнсодзи (Sensoji), более известный как храм Асакуса Каннон (Asakusa Kannon). По легенде, 5-сантиметровая статуя богини Каннон, которая сейчас хранится в алтаре храма, была выловлена рыбаками в водах реки Сумида в 628 году. Деревенский староста, усмотрев божественное происхождение статуи, принес ее в свой дом, который объявил храмом богини. После серии пожаров, уничтожавших постройки, но не саму статую, на этом месте в 645 году был построен величественный храм, получивший признание даже со стороны сёгунов, военных правителей страны. Увы, основной зал Каннон-до, существовавший с 1651 года, знаменитая пятиярусная пагода и массивные ворота не смогли пережить второй мировой войны. Нынешние храмовые строения, хотя и копируют своих предшественников, но являются новоделом, исполненным из железобетона.

На дальних подступах к храму посетители проходят под черепичной крышей Ворот грома - Каминаримон (Kaminarimon) с низко висящим в пролете бумажным фонарем красного цвета. Ворота охраняют фигуры двух стражников - повелителя ветров Фудзина и повелителя грома Райдзина. Отсюда до самых ступеней храма ведет улица Накамисэ-дори (Nakamise-dori). Это длинные ряды торговых лавок, предлагающих прохожим благовония, амулеты, сласти, а также огромное количество дешевых сувениров. В Асакусе представители религии и мелкого бизнеса мирно сосуществуют на протяжении уже многих веков. Впрочем, терпимость к иному образу жизни и мышления проявляется и в другом. Прямо на территории буддийского храма расположено и синтоистское святилище Асакуса дзиндзя (Asakusa jinja). Оно посвящено памяти трех человек - двух рыбаков, обнаруживших статую Каннон в реке, и старосты деревни, давшего этой статуе приют в своем доме. Дата первоначальной закладки синтоистского храма неизвестна, но в анналах можно найти упоминание о том, что Иэмицу, третий сёгун династии Токугава в 1649 году расширил и перестроил здание святилища.

Выйдя из храма через Ворота грома, направимся на запад по широкой улице Асакуса-дори. Этот район весьма примечателен. Здесь сконцентрированы десятки магазинов, специализирующихся на буддистской утвари. Огромный выбор домашних алтарей, бронзовых, деревянных, нефритовых изображений Будды, курильниц благовоний.

Парк Уэно

Любимым местом отдыха токийцев являются парки и скверы (более 3,6 тыс.), однако их площадь составляет всего около 5 тыс. га (6 кв. м на одного жителя). Наиболее известны парк в районе императорского дворца и парк Уэно.

Уэно - это маленькая страна со своими специфическими флорой и фауной, историей и культурой, традициями и праздниками. В дословном переводе "Уэно" означает "верхнее поле", или, если толковать не столь буквально, "возвышенность". В 1873 году император приказал разбить на обширной территории городской парк по европейскому образцу. Вдоль трех главных аллей высадили привезенные со всех концов страны деревья и кусты, что превратило Уэно в некое подобие ботанического сада. Парк стал местом для экскурсий местных школьников, знакомившихся здесь с флорой страны. Особенно много было высажено сакуры различных сортов. И с тех пор каждую весну Уэно становится местом паломничества десятков тысяч жителей столицы, желающих полюбоваться цветущей вишней. В парке находится храм Канъэйдзи Киёмидзудо (Kaeiji Kiyomizudo), посвященный богине милосердия Каннон. У ее алтаря можно увидеть множество кукол. Их приносят сюда родители, долгое время молившие Каннон о продолжении рода и наконец-то дождавшиеся ребенка. Каждый год 25 сентября скопившиеся в храме куклы в ходе торжественной церемонии сжигают на костре как жертву, приносимую богине.

Парк Уэно знаменит своим зоопарком. Старейший в Японии, он открытый в 1882 году, принимает посетителей ежедневно, кроме понедельника. Это один из лучших и наиболее известных зоопарков в стране, где собрано более тысячи разновидностей животного мира нашей планеты. Конечно, у каждого посетителя свои вкусы и пристрастия. Но японцы устремляются прежде всего к клеткам, где расположилось семейство панд - бамбуковых медведей. Они стали своего рода символом столичного зоопарка. Токийская пресса регулярно знакомит своих читателей с самыми мельчайшими подробностями из жизни этой капризной семейки.

Район Акихабара

Район с романтическим названием Акихабара (Akihabara) (дословно: Долина осенних листьев) - это постоянно действующая ярмарка новейших образцов электробытовой техники. Сотни маленьких и огромных магазинов, доверху набитых лампами и часами, телевизорами и магнитофонами, холодильниками и пылесосами, компьютерами и электронными играми, батарейками и схемами. (Конечно, это явление можно было бы сравнить с московской Горбушкой или Всероссийским выставочным центром, но только Акихабара - на несколько порядков выше и по ассортименту, и по новизне.) Цены здесь на 30-40% ниже, чем в обычных японских магазинах. Но это еще не все. Обратитесь к продавцу. Он схватит калькулятор, молниеносно нажмет несколько кнопок и выдаст "best of price" - только для вас: процентов на 20 ниже обозначенного в этикетке. Секрет дешевизны заключается в том, что новейшую продукцию магазины Акихабары получают прямо с заводских складов, обходясь без накруток посредников.

Покупать приглянувшееся лучше всего в магазинах с объявлениями "Duty free", где торговый налог не включается в стоимость. Кроме того, эти магазины нацелены на экспорт, и там гораздо проще подобрать товар, который будет соответствовать реалиям нашей страны - электрочастоте, вольтажу, системе телепередач, видеозаписи, принимаемым радиоволнам и т.д.

Но даже если вы не намерены обзаводиться японской электротехникой, визит на Акихабару стоит затраченного времени. Воспримите этот район как огромную выставку новейших достижений в электронике, своеобразный "Show-room" того, что появится в наших магазинах в лучшем случае лишь через несколько месяцев, а может быть и лет.

Районы Икэбукуро и Синдзюко

Токийские районы Икэбукуро и Синдзюко крупнейшие субцентры японской столицы. Созвездие отелей, магазинов, ресторанов, оживление, царящее на улицах и днем, и ночью - это и есть современный Токио.

Основной достопримечательностью района Икэбукуро является комплекс "Саншайн сити" (Sunshine city). Это настоящий город в городе. Он состоит из торгового и культурного центров, фешенебельного "Принс отеля" и огромного здания "Саншайн 60", третьего по высоте (на конец ХХ века) небоскреба в Японии. На 60 его этажах разместилось огромное число торговых учреждений, а также рестораны, цирк Киддивилль, аквариум, планетарий, бюро путешествий. На 7-м этаже культурного центра расположен Музей древностей Востока (Ancient Orient Museum) с богатой коллекцией ювелирных изделий и монет, собранной в арабских странах. "Самым быстрым в мире лифтом" можно подняться на верхний этаж, на обзорную площадку обсерватории, откуда открывается великолепная панорама столицы.

Территория Синдзюку делится железнодорожной колеей на две части - западную и восточную. Они столь разительно отличаются друг от друга, что порой это противопоставление воспринимается как шутка градостроителей, попытавшихся доступными им методами поведать легенду о Двуликом Янусе. Восточный Синдзюку - поистине дитя Востока. Кипящие энергией улицы, экзотические ароматы, струящиеся из дверей харчевен, все на продажу - от воздушных шариков до женских тел, несмолкаемый карнавал, калейдоскоп лиц и событий. В закоулках этих кварталов можно встретить и найти все что угодно: любую еду, любое развлечение, любой товар. Один из кварталов Восточного Синдзюку - Кабукитё (Kabukicho) - пользуется поистине национальной известностью как центр развеселой ночной жизни.

Оказываясь в западной части Синдзюку, Вы попадаете совсем в другой мир. Вместо тесноты улочек - широкие проспекты, вместо низеньких домиков - небоскребы, вместо рядящейся под панков молодежной толпы - армия чиновников в строгих костюмах, белоснежных рубашках с непременными галстуками. К 2000 году здесь построено 18 небоскребов, от 25 до 55 этажей каждый. В архитектурном плане здания не повторяют друг друга. Одни сверкают стеклом, бетон других раскрашен полосами, третьи напоминают пустотелые трубы, устремленные в небо. Среди этой друзы кристаллов выделяется высотное здание Токийского муниципалитета, построенное в 1991 году по проекту знаменитого японского зодчего Кэндзо Тангэ. Башни-близнецы комплекса вздымаются на высоту 243 метра. Со вторника по пятницу его смотровые площадки на 45-м этаже открыты для свободного посещения.

А сразу за рядами небоскребов был разбит Центральный парк Синдзюку (Shinjuku Chuo koen) с широкими аллеями, фонтанами, скамейками - по западному образцу. Это лучшее место для того, чтобы передохнуть после длительных блужданий по многоликому Синдзюку.

Под станцией "Синдзюку" раскинулся настоящий подземный город с десятками дорогих и не очень магазинов, целой сетью закусочных. Отсюда подземные пешеходные туннели уходят в разных направлениях, позволяя пешеходу, не выходя на поверхность, где порой нещадно палит солнце или хлещут проливные дожди, добраться до крупнейших торговых, развлекательных и служебных зданий района. Такой подземной пешеходной магистралью, например, является "Синдзюку сабнэйд" (Shinjuku subnade), уводящая от станции на восток более чем на километр. Вдоль нее расположено около 130 торговых магазинов и лавок, дешевых (но качественных) закусочных, где всегда есть богатый выбор блюд японской кухни, гамбургеров, пиццы и спагетти.

Район Ёёги

С юга к Синдзюку примыкает район Ёёги (Yoyogi). На территории Ёёги был разбит большой муниципальный парк. К парку примыкает огромная территория синтоистского храма Мэйдзи (Meiji jingu). Он посвящен памяти скончавшегося в 1912 году императора Мэйдзи (Муцухито) и его супруги. В знак признания заслуг императора перед страной парламент принял в 1913 году специальное постановление о строительстве Мэйдзи дзингу. Святилище было построено в традиционном японском стиле. К храму ведут огромные ворота- тории из кедровых стволов. Вход на территорию храма свободный. Особенно людно здесь бывает 3 ноября, когда отмечается день рождения усопшего императора. (Этот день объявлен национальным праздником - Днем культуры.) Но гораздо больше людей приходит сюда в первые новогодние дни. Для многих жителей Токио стало традицией совершать "хацумодэ" (первый в Новом году визит в храм) именно в Мэйдзи дзингу. В эти дни под знаменитыми ториями проходит до 3 млн. человек в день. На территории храма разбит ирисовый сад, пышно расцветающий в июне. А за храмом построена сокровищница Мэйдзи, где хранятся памятные вещи и произведения искусства, принадлежавшие императорской чете.

А районе Ёёги расположена одна из самых прелестных улиц Токио - авеню Омотэсандо (Omotesando-dori). Она достаточно широка, по японским меркам, и является отличным местом для воскресных прогулок в тени деревьев. Улочка заполнена очень симпатичными магазинами. "Ориентал базар" (Oriental Bazaar), позволяющий приезжему мгновенно решить все проблемы с приобретением сувениров. Здесь сосредоточено все, что считается модным привозить из Японии - кимоно, фарфор, гравюры, изделия из бамбука, веера, зонтики, бронзовое литье, жемчуг. Некоторые товары - настоящие шедевры, но больше всего подделок под старину, зато за очень умеренную плату.

Рядом - один из наиболее популярных магазинов игрушек - "Киддиленд" (Kiddyland). Если какой-то игрушки вы не найдете на его прилавках, можно считать, что такой нет и во всей стране.

Район Сибуя

Район Сибуя - ещё один крупный городской субцентр, через вокзальный комплекс которого ежедневно проходит до миллиона пассажиров. По характеру это типичный торгово- развлекательный район. Здесь уже многие годы идет тяжелая позиционная война между крупнейшими универмагами "Сэйбу" (Seibu) и "Токю" (Tokyu), открывающими чуть ли не каждый год свои филиалы, отделения и дочерние фирмы на прилегающих улицах. Магазинов здесь действительно переизбыток.

Достопримечательностью Сибуя является бронзовая статуя Хатико. Так звали собаку, завоевавшую всеяпонскую известность. Когда-то эта собака ежедневно утром провожала хозяина, уходившего на работу, до железнодорожной станции, а вечером встречала его на том же месте. Но однажды хозяин не вернулся. И собака продолжала многие годы ежедневно приходить к станционным дверям, ища в толпе знакомое лицо. Когда Хатико умерла, тронутые ее верностью местные жители собрали деньги и установили у вокзала статую собаки. Теперь у памятника назначают свидание влюбленные.

Японскую столицу можно описывать бесконечно, каждый раз открывая новые грани "Восточной столицы", но как правильно говорят "лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать". Посетив этот город, любой человек найдет в нем место, которое полюбит всем сердцем.

Одайба

Одайба – «город будущего», район Токио на территории порта, был построен на месте огромной мусорной свалки. Одайба – город праздник, город огней, музыки и развлечений. Улицы для пешеходов проложены на уровне третьего этажа, и Вам, не приходится уступать дорогу автомобилям. Здесь можно гулять по набережной или над ней, любуясь Токийским заливом, заходить во множество магазинчиков, прокатиться на колесе обозрения, которое является своего рода великолепной смотровой площадкой.

Токийский залив, образованный полуостровами Босо и Миура, является хорошей естественной бухтой, которая издавна благоприятствовала развитию водного и портового хозяйства. Токийский залив не только имеет отведенную ему природой портовую функцию, но и предоставляет все расширяющемуся столичному городу Токио свободное место и пространство. Нашли воплощение самые различные идеи и проекты осушения и засыпки части залива под строительство зданий и сооружений: на отвоеванной у моря земле на берегу залива вырос целый ряд деловых зданий в области информатики, крупномасштабных выставочных комплексов, огромных спортивных сооружений, объектов рекреационных и досуговых целей.

В районе Одайба много интересных объектов, здесь располагается торговый центр «Форт Венеры», Демонстрационный зал «Тойота», казино «Aqua», множество магазинчиков, крупнейший в Японии международный комплекс Big Sight (Биг Сайт), развлекательный комплекс Palette Town (Палет Таун) с гигантским чертовым колесом, обзорная площадка Telecom Center (Телеком Центр), с которой можно любоваться панорамой Токийского залива, исполинский развлекательный комплекс Aqua City (Аква Сити), примыкающий к прибрежному парку Одайба, а также неотразимый вид моста Reinbow Bridge оставит неизгладимое впечатлиние от Одайба, различные научные парки (Нихон-кагаку-мирай Кан (Дом будущего японской науки), Фунэ-но-кагаку-кан (Дом науки о судах) и др.

В мировой литературе по воинским искусствам принято за аксиому утверждение, что религиозную доминанту и основу военной подготовки самурайского сословия в Японии составлял дзэн-буддизм. Отсюда как бы само собой вытекает, что именно это учение и исповедовали все мастера традиционных воинских искусств – будзюцу.

В действительности же, источником воинского духа, началом и концом воинской стези для истинного самурая было, бесспорно, учение синто с его культом «отечественных» божеств, покровителей и защитников края Ямато, с его почитанием предков, из которого произросло родовое и клановое устройство самурайского общества. Духи предков и синтоистские божества во главе с Аматерасу-омиками и Сусаноо-омикото определяли бытие самурая, к какой бы буддийской секте он ни принадлежал.

Синтоистские верования составляли тот фундамент, на котором начиная с VII в. (задолго до широкого распространения дзэн) строилось и надстраивалось величественное здание японского буддизма.

Возникавшие в лоне тантрических буддийских верований культы (например, Сюгэн-до), опирались на синто в обожествлении сил природы, мистические догматы синто наполняли высшим смыслом обыденные действия и поступки, сообщая им сакральную сущность ритуала.

Слияние синтоистской, буддийской и конфуцианской доктрины в системе ценностей средневековых японских будзюцу положило начало уникальному синтезу культуры воинского сословия буси.

Этот синтез в известной мере сохранился и в современных японских будо (боевых искусствах) – причем иногда на глубинном, подсознательном уровне, - что и отличает японские воинские искусства от спорта в его западном понимании.

Именно к синтоистским божествам в первую очередь обращались за помощью оружейники, создатели уникальных доспехов и непревзойденных по совершенству мечей, считавшихся «душой самурая» не в буддийской, а в синтоистской трактовке этого понятия. Начало работы оружейника сопровождалось торжественным ритуалом очищения (мисоги и хараэ), поклонения синтоистским божествам и духам предков. Еще более торжественного ритуала требовало завершение работы.

Убедительным примером синтоистско-буддийского синтеза служит теория и практика загадочной секты ямабуси, к которой возводят свою родословную многие школы воинских искусств в Японии. Ямабуси буквально означает «спящие в горах», но слово нередко записывается иероглифами, идентичными даосскому понятию «святой», «совершенномудрый» (сянь), что говорит о тесной связи секты с доктринами сянь-даосизма,  с учением святых отшельников о самосовершенствовании и продлении жизни.

Легендарным праотцом традиции ямабуси считается буддийский подвижник Эн-но гёдзя, живший в VII в., но секта по-настоящему сложилась только в IX-X вв., оформившись как монашеский орден. Считается, что ямабуси изобрели особую разновидность йоги, углубляя мистические аспекты эзотерических буддийских сект Сингон и Тэндай, хотя параллели этой практики мы можем найти и в иных разновидностях эзотерического буддизма, а отчасти также китайского даосизма и корейского шаманизма.

В Японии индийские, китайские и корейские влияния накладывались, разумеется на верования синто, что превращало учение ямабуси в удивительный оккультный религиозный и натурфилософский комплекс, основанный на обожествлении сил природы.

Будучи экстремальным ответвлением эзотерических сект Тэндай и Сингон, орден ямабуси довел до предела предписания буддийской йоги и положения синтоистской натурфилософской доктрины, буквально толкуя «недуальность» человеческого бытия  и стремясь к полнейшему слиянию с универсумом посредством «растворения» в природе. Они уходили вглубь гор, где жили в удаленных храмах, а порой в пещерах, странствовали из края в край, предаваясь медитации и практикуя экстремальные виды йоги на протяжении многих лет. Иные виды тяжелейшей йогической практики (сюгё) предписывались на три года, шесть лет, семь лет и т.д. К числу наиболее распространенных методов сюгё относились многомесячное голодание, многочасовое стояние под ледяными струями водопадов, многокилометровые ежедневные пробежки по горам, бесконечные упражнения с различными видами оружия и всевозможные способы медитации, направленные на обретение сверхъестественного могущества.

Военная подготовка ямабуси была не обязательной, но желательной частью религиозной практики во многих районах страны и, вероятно, потребность в ней варьировалась в зависимости  от нужд мирного или военного времени. Традиционное облачения ямабуси включало монашеский посох и меч.

Ветвь ордена, относящаяся к секте Тэндай, называлась Хондзан-ха, т.е. Главный храм, и базировалась в Киото, в храме Сёго-ин. Ветвь, относящаяся к Сингон, получила название Тодзан-ха. Ее центр находился в храме Годай-дзи. Свою доктрину ямабуси обобщили и кодифицировали в своде знаний Сюгэн-до («Путь приобретения могущества»), и все его положения должны были передаваться изустно – от учителя к ученику. Однако впоследствии основные священные тексты и конкретные инструкции по практике синкретической буддийско-синтоистской йоги были сведены в «Собрание писаний  молитвословий Сюгэн-до» («Сюгэн-дзёёсю»), которое поныне используется в центрах Сингон и Тэндай, связанных с традицией горного отшельничества. Какие бы сверхъестественные способности не приписывала молва горным отшельникам, их подвижничество не было практикой разрозненных одиночек и зиждилось на детально разработанных методических предписаниях.

Источники свидетельствуют, что к концу эпохи Хэян, когда придворная аристократия была одержима декадентскими настроениями, оккультная практика Сюгэн-до именно как наиболее концентрированное воплощение доктрин сект эзотерического буддизма и одновременно базовых концепций синто получила широкое распространение среди приближенных императора, а ордену были даны новые привилегии. С тех пор, несмотря на бесчисленные политические потрясения, кровавые смуты и беспрерывные междоусобные войны орден сохранял свои позиции в обществе на протяжении тысячи лет.

Начиная с XIII в. ямабуси распространяют свое влияние по всей стране. В эпоху междоусобных распрей между Южной и Северной династиями, когда император Го-Дайго предпринял неудачную попытку свержения камакурского сегуната, конся, вооруженные отряды ямабуси составили его ударные силы в борьбе против многочисленных самурайских дружин. В XVI веке, в эпоху «враждующих княжеств», ямабуси состояли советниками при крупнейших полководцах того времени Такэда Сингэн и Ода Нобунага, а настоятель Сэссай Тёро был советником будущего сёгуна Токугава Иэясу. Некоторые ямабуси, обосновавшиеся в Ига и Кога, вместе с другим загадочным орденом икко-икки поддержали борьбу ниндзя против Ода Нобунага и были разгромлены. Многим пришлось бежать из центральной Японии и переместиться на Северо-восток Хонсю, в горы Дэва, где они воздвигли новые храмы, ставшие оплотом Сюгэн-до и благополучно дожившие до наших дней.

Кодекс Бусидо (материал взят с сайта http://www.aikidoka.ru/)

Одним из следствий образования сословия воинов было оформление специфического мировоззрения самураев - бусидо - неписаного кодекса поведения самурая в обществе, представлявшего собой свод правил и норм "истинного", "идеального" воина.

Бусидо, первоначально трактовавшееся как "путь коня и лука", впоследствии стало означать "путь самурая, воина" ("буси" - воин, самурай; "до" - путь, учение, способ, средство). Кроме того, слово "до" переводится ещё и как "долг", "мораль", что имеет соответствие с классической философской традицией Китая, где понятие "путь" является некой этической нормой (дао-дэ). Таким образом, бусидо - это "самурайская мораль", "добродетель", "морально-этический" кодекс.

Бусидо касалось отношения самураев к социальной феодальной общности, к людям того или иного класса, к государству. Содержание бусидо вышло за рамки прежних традиций родоплеменного общества - оно включило в себя догмы буддизма и конфуцианства и имело в своей основе новые нормы поведения. Постепенно развиваясь, бусидо превратилось в моральный кодекс воинов, являющийся в то же время преимущественно частью различных религиозных учений (буддизма, конфуцианства и синтоизма - национальной религии японцев), становилось также областью философского знания, предметом этики. Будучи слитым воедино с восточной философией, бусидо носило характер практического нравоучения.

Самураи считали его методом совершенствования психической и телесной гигиены. Бусидо нравственно осмысляло философское миро учение в целом и было призвано научить самурая "правильной жизни" в феодальном японском обществе. Оно совмещало в себе теорию бытия и изучение психики человека, решало вопросы, связанные с понятием сущности индивидуума, его роли в окружающем мире, смысла жизни, добра и зла, нравственных ценностей и нравственного идеала. Воин, воспитанный в духе бусидо, должен был чётко сознавать свой моральный долг, в частности свои личные обязанности по отношению к сюзерену, должен был сам оценивать свои действия и поступки, морально осуждать себя в случае неправильных действий, нарушения своих обязанностей и долга. Такое моральное самоосуждение влекло за собой, как правило, самоубийство, совершавшееся по определённому ритуалу путём харакири - вскрытия живота малым самурайским мечом. Таким образом самурай смывал кровью бесчестье, позорящее его.

Бусидо, как способ регулирования поведения воина, не опиралось непосредственно ни на какие специальные учреждения, принуждавшие к соблюдению моральных норм, оно основывалось на силе убеждения, общественного мнения, примера, воспитания, традиций и силе нравственного авторитета отдельных лиц, отмеченных в средневековой истории Японии. Принципы бусидо не были объединены в специальный свод правил и не были изложены ни в одном литературном памятнике феодальных времён, однако нашли своё отражение в легендах и повестях прошлого, рассказывающих о верности вассала своему феодалу, о презрении к смерти, мужестве и стойкости самураев.

По указанию Токугава Иэясу в первые же годы после его прихода к власти было составлено "Уложение о самурайских родах" ("Букэ сё хатто"), определявшее нормы поведения самурая на службе и в личной жизни. Вторым сочинением, посвящённым воспеванию догматов бусидо, было житийное описание подвигов князя Такэда Сингэна в двадцати томах, авторство которого разделили Косака Дандзё Нобумаса и Обата Кагэнори. Несколько позднее появился труд Дайдодзи Юдзана (1639 - 1730) "Начальные основы воинских искусств" ("Будо сёсин сю"). И наконец, в 1716 г. вышли 11 томов книги "Сокрытое в листве" ("Хагакурэ"), ставшей "священным писанием" буси. Это любопытное произведение принадлежало Ямамото Цунетомо, монаху, а в прошлом самураю клана Сага на южном острове Кюсю. После смерти своего господина, даймё Набэсима Наосигэ, которому он верно служил десять лет, Ямамото принял постриг и всю оставшуюся жизнь посвятил обобщению догматов самурайской чести.

Бусидо даже нельзя назвать учением в прямом смысле, это, скорее, одна из форм выражения феодальной идеологии, её основные положения и принципы, развивавшиеся из поколения в поколение в течении длительного времени. Бусидо это особая мораль, выработанная сословием воинов, входивших в господствующий класс Японии, которая представляла собой систему взглядов, норм и оценок, касавшихся поведения самураев, способов воспитания самурайской молодёжи, создания и укрепления определённых нравственных качеств и отношений.

При всём этом бусидо являлось сословной моралью. Оно служило только самурайству, оправдывало все его действия и отстаивало его интересы. Чётко и довольно вразумительно требования Бусидо сформулированы в "Начальных основах воинских искусств" Дайдодзи Юдзана:

Истинная храбрость заключается в том, чтобы жить, когда правомерно жить, и умереть, когда правомерно умереть.

К смерти следует идти с ясным сознанием того, что надлежит делать самураю и что унижает его достоинство.

Следует взвешивать каждое слово и неизменно задавать себе вопрос, правда ли то, что собираешься сказать.

Необходимо быть умеренным в еде и избегать распущенности.

В делах повседневных помнить о смерти и хранить это слово в сердце.

Уважать правило "ствола и ветвей". Забыть его - значит никогда не постигнуть добродетели, а человек, пренебрегающий добродетелью сыновней почтительности, не есть самурай. Родители - ствол дерева, дети - его ветви.

Самурай должен быть не только примерным сыном, но и верноподданным. Он не оставит господина даже в том случае, если число вассалов его сократится со ста до десяти и с десяти до одного.

На войне верность самурая проявляется в том, чтобы без страха идти на вражеские стрелы и копья, жертвуя жизнью, если того требует долг.

Верность, справедливость и мужество суть три природные добродетели самурая.

Во время сна самураю не следует ложиться ногами в сторону резиденции сюзерена. В сторону господина не подобает целиться ни при стрельбе из лука, ни при упражнениях с копьём.

Если самурай, лёжа в постели, слышит разговор о своём господине или собирается сказать что-либо сам, он должен встать и одеться.

Сокол не подбирает брошенные зёрна, даже если умирает с голоду. Так и самурай, орудуя зубочисткой, должен показывать, что сыт, даже если он ничего не ел.

Если на войне самураю случится проиграть бой и он должен будет сложить голову, ему следует гордо назвать своё имя и умереть с улыбкой без унизительной поспешности.

Будучи смертельно ранен, так что никакие средства уже не могут его спасти, самурай должен почтительно обратиться со словами прощания к старшим по положению и спокойно испустить дух, подчиняясь неизбежному.

Обладающий лишь грубой силой не достоин звания самурая. Не говоря уж о необходимости изучения наук, воин должен использовать досуг для упражнений в поэзии и постижения чайной церемонии.

Возле своего дома самурай может соорудить скромный чайный павильон, в котором надлежит использовать новые картины-какэмоно, современные скромные чашки и налакированный керамический чайник".

Самурайская мораль сформировалась в общих чертах одновременно с системой сёгуната, однако основы её существовали задолго до этого времени. Нитобэ Инадзо выделял в качестве основных источников бусидо буддизм и синто, а также учения Конфуция и Мэн-цзы. И действительно, буддизм и конфуцианство, пришедшие в Японию из Китая вместе с его культурой, имели большой успех у аристократии и быстро распространились среди самурайства. То, чего не доставало самураям в канонах буддизма и конфуцианства, в изобилии давало воинам синто.

Наиболее важными доктринами, которые бусидо почерпнуло из синтоизма - древней религии японцев, представлявшей собой сочетание культа природы, предков, веры в магию, существование души и духов, были любовь к природе, предкам, духам природы и предков, к стране и государю. Заимствования из синто, которые восприняло бусидо, были объединены в два понятия: патриотизма и верноподданичества.

Из конфуцианства идеология самураев прежде всего восприняла конфуцианские требования о "верности долгу", послушании своему господину, а также требования, касающиеся морального совершенствования личности. Конфуцианство способствовало возникновению в среде самураев и в их идеологии презрения к производительному труду, в частности к труду крестьян. Это отношение оправдывало безжалостную эксплуатацию японского крестьянства изречением, приписываемым Конфуцию: "Кормящийся от народа управляет им". То же самое легло в основу этико-политической философии Мэн-цзы, другого корифея конфуцианства, который называл принцип управления господствующего класса "всеобщим законом вселенной.

Так под воздействием синто, буддизма и конфуцианства формировались основные принципы самурайской этики, входившие в качестве составной части в мораль феодального общества, имеющую название "дакоту" (кит.: дао-дэ).

В числе главных принципов самурайской морали выделялись: верность господину; вежливость; мужество; правдивость; простоту и воздержанность; презрение к личной выгоде и деньгам.

Таким образом, основным в бусидо были верность сюзерену, с которым буси находился в отношениях покровительства и служения, и честь оружия, являвшегося привилегией воина-профессионала, а не идеи лояльности к монарху или патриотического отношения ко всей Японии.

Личный героизм самураев, жажда подвига и славы не должны были служить, по буси, самоцелью. Всё это было подчинено идеологией правящего класса более высокой цели, а именно: идее верности, которая покрывала собой всё содержание общественной и личной морали воина. Принцип верности выражался в беззаветном служении сюзерену и опирался на положения о верности, почёрпнутые из синто, буддийское убеждение в бренности всего земного, которое усиливало у самурая дух самопожертвования и не боязни смерти, и философию конфуцианства, сделавшую лояльность (верность вассала феодалу) первой добродетелью. Верность по отношению к своему господину требовала от самурая полного отрешения от личных интересов. Однако верность вассала не подразумевала принесение ей в жертву совести самурая. Бусидо не учило людей отказываться от своих убеждений даже для сюзерена, поэтому в случае, когда феодал требовал от вассала действий, идущих вразрез с убеждениями последнего, тот должен был всеми силами стараться убедить своего князя не совершать поступка, порочащего имя благородного человека.

Если это оканчивалось неудачей, самурай обязан был доказать искренность своих слов, прибегнув к самоубийству путём харакири. При всех других обстоятельствах бусидо призывало жертвовать всем ради верности.
В качестве наглядного примера обычно приводится история, в которой бывшие подданные князя Митидзанэ, попавшего в немилость к сёгуну и сосланного, исполняют долг верности по отношению к своему господину. Один из них жертвует жизнью своего сына ради жизни сына своего прежнего даймё, выдавая ребёнка врагам Митидзанэ, стремившимся истребить род князя.

В моральном кодексе самураев феодальной эпохи большое значение придавалось также катакиути - кровной мести, узаконенной бусидо в качестве вида нравственного удовлетворения чувства справедливости. Верность сюзерену требовала непременного отмщения за оскорбление господина. Конфуций по этому поводу сказал следующее: "Обиду надо заглаживать справедливостью".

Рядом с верностью стоял принцип долга, превративший естественную настойчивость и упорство воинов в возвышенное начало морального порядка. В соответствии с догмами конфуцианства долг - это "смысл и закон явлений и жизни", "прямота души и поступков", или "справедливость". Из понятия справедливость выводилось понятие "благородство", которое считалось "высшей чуткостью справедливости". "Благородство, - сказал один знаменитый буси, - это способность души принять определённое решение… согласно с совестью, без колебания: "Умереть, если это нужно, убить - когда это потребуется". Другой самурай заметил, что без понятия о благородстве "ни талант, ни наука не могут выработать характера самурая".

В японском языке долг, чувство (сознание) долга обозначается словом "гири" (букв.: "справедливый принцип"), которое произошло от "гиси" - "верный вассал, человек чести и долга, человек благородства". Первоначально это слово означало простую и естественную обязанность по отношению к родителям, старшим, обществу, близким и т.д. Со временем термин "гири" распространился и на обязанность по отношению к господину, играя немаловажную роль в этике сословия воинов. В силу этого слово "гири" стало объяснять такие поступки, как жертвование самураями жизнью ради феодала, жертвование родителей детьми и т.д. Выбор между долгом (гири) и чувствами (ниндзё) всегда должен был разрешаться в пользу долга.

Кроме верности и чувства долга одним из ключевых требований Бусидо была личная храбрость, несгибаемое мужество самурая, пример которого даёт нам биография Такэда Сингэна. Как-то раз заклятый враг князя - Уэсуги Кэнсин пробился к шатру, где восседал Такэда в окружении нескольких телохранителей. Занеся меч над головой Непобедимого, Кэнсин саркастически спросил, что тот собирается делать перед лицом смерти. Такэда хладнокровно отразил меч противника своим боевым железным веером и тут же, нисколько не изменившись в лице, сложил лирическое пятистишие. Подоспевшая охрана вынудила пристыженного Кэнсина удалиться. Мужество подобного рода, впитавшееся в плоть и кровь самурая, не покидало его в самых трудных ситуациях. Оно было плодом физической закалки, психической уравновешенности и спокойного презрения к смерти.

Мужество, как некое благороднейшее свойство человеческой природы вообще, по конфуцианской формулировке, включает в себя также понятия "храбрость", "отвага", "смелость".

Бусидо признавало только разумную храбрость, осуждая напрасный риск; неразумная, бесцельная смерть считалась "собачьей смертью".

Принцип скромности вырабатывался вследствие подчинённого положения рядовых воинов, невозможности для них поднимать голову перед своим господином. К скромности было близко также понятие "вежливость", подразумевавшее терпение, отсутствие зависти и зла. В лучшей своей форме вежливость приближалась, по конфуцианским понятиям, к любви. Развитию принципа вежливости способствовали постоянные упражнения в правильности манер, которые должны были привести все члены организма в гармонию, "при которой поведение будет показывать господство духа над плотью".

Наряду с указанными выше основными принципами самурайская этика включала в себя ряд второстепенных, неразрывно связанных с главными и определявших поступки и поведение самураев.

Умение владеть собой и управлять своими чувствами было доведено у самураев до большого совершенства. Душевное равновесие являлось идеалом бусидо, поэтому самурайская этика возвела этот принцип в ранг добродетели и высоко его ценила. Яркой иллюстрацией способности к самоконтролю самураев является обряд харакири. Самоубийство считалось среди самураев высшим подвигом и высшим проявлением личного героизма. Примером исключительного самообладания, выдержки и духовной стойкости во время церемонии харакири может являться история братьев Сакон, Наики и Хатимаро.

Сакон, которому было 24 года, и Наики - 17 лет - за несправедливость по отношению к отцу решили отомстить обидчику - сёгуну Иэясу. Однако они были схвачены, как только вошли в лагерь Иэясу. Старый генерал был восхищён мужеством юношей, осмелившихся покуситься на его жизнь, и отдал приказ позволить им умереть почётной смертью. Их третьего, самого младшего брата Хатимаро, которому было всего восемь лет, ждала та же участь, поскольку приговор был вынесен всем мужчинам их семейства, и троих братьев сопроводили в монастырь, где должна была состояться казнь. До наших дней сохранился дневник врача, присутствовавшего при этом и описавшего такую сцену:

"Когда приговорённые присели в ряд для отправления последней части экзекуции, Сакон повернулся к самому младшему брату и сказал: "Начинай первым - я хочу убедиться, что ты сделал всё правильно". Младший брат ответил, что он никогда не видел, как проводят сэппуку и поэтому хотел бы понаблюдать, как это сделают они, старшие, чтобы потом повторить их действия.

Старшие братья улыбнулись сквозь слёзы - "Отлично сказано, братишка! Ты можешь гордиться тем, что ты сын своего отца" - и усадили его между собой. Сакон вонзил кинжал в левую часть живота и сказал: "Смотри! Теперь понимаешь? Только не вводи кинжал слишком глубоко, не то можешь опрокинуться назад. Наклоняйся вперёд и твёрдо прижимай к полу колени". Найки сделал то же самое и сказал малышу: "Держи глаза открытыми, иначе будешь похож на умирающую женщину. Если кинжал застрянет внутри или тебе не будет хватать силы, наберись смелости и постарайся удвоить свои усилия, чтобы провести его вправо". Мальчик смотрел то на одного, то на другого, а когда они испустили дух, он хладнокровно вскрыл себе живот, чуть не перерезав себя пополам, и последовал примеру тех, кто лежал по обе стороны от него".

Не менее показателен пример харакири Таки Дзендзабуро, при котором присутствовал секретарь английского посольства в Японии А.Б.Митфорд, приглашённый на церемонию в качестве одного из семи свидетелей-иностранцев. Харакири было утверждено императором по требованию правительства Англии в связи с приказом, отданным Таки Дзендзабуро своим самураям в Кобэ (1868), открыть огонь по иностранцам. Митфорд подробно описал весь обряд харакири в своих "Рассказах о Древней Японии", преклоняясь перед мужественным поведением приговорённого. Митфорд так описывает реальный случай его исполнения, который он наблюдал своими глазами:

"Мы (семеро иностранцев) были приглашены японцами в качестве свидетелей в хондо, центральный зал храма, где должна была проходить эта церемония. Это была очень впечатляющая сцена. Огромный зал с высоким сводом, опирающимся на тёмные деревянные колонны. С потолка спускалось множество тех позолоченных ламп и украшений, которые обычны для буддийских храмов. Перед высоким алтарём, там, где пол, покрытый прекрасными белыми коврами, поднимался над землёй на три-четыре дюйма, был расстелен алый войлочный коврик. Длинные свечи, расставленные на равных расстояниях друг от друга, озаряли всё вокруг призрачным и таинственным светом, настолько тусклым, что он едва позволял следить за происходящим. Семеро японцев заняли свои места по левую сторону от возвышения перед алтарём, а мы, семеро чужеземцев, были проведены направо. Больше в храме никого не было.

Через несколько минут беспокойного ожидания в зал вошёл Таки Дзендзабуро, крупный тридцатидвухлетний мужчина благородной наружности, наряженный в церемониальные одежды с особыми пеньковыми крыльями, которые одеваются по торжественным случаям. Его сопровождали кайсяку и трое официальных чиновников, одетые в дзимбаори - военные мундиры, отделанные золотом. Следует заметить, что понятие кайсяку означает не совсем то, что наш "палач". На эту службу выбираются только благородные мужи; во многих случаях эту роль исполняет кровный родственник или друг осуждённого, и отношения между ними соответствуют скорее отношением начальника и подчинённого, чем жертвы и палача. В этом случае кайсяку был ученик Таки Дзендзабуро - он был выбран товарищами последнего из всего круга его друзей по причине высокого мастерства в фехтовании мечом.

Вместе с кайсяку, по левую руку от него, Таки Дзендзабуро медленно приблизился к японцам, и оба поклонились семерым свидетелям. Потом они подошли к нам, и приветствовали нас таким же образом - возможно, даже с большим почтением. В обоих случаях ответом был такой же церемонный приветственный поклон. Медленно и с огромным достоинством осуждённый поднялся на возвышение перед алтарём, дважды низко поклонился ему и присел на войлочном коврике спиной к алтарю. Кайсяку склонился по левую сторону от него. Один из трёх провожатых выступил вперёд, вынул подставку, подобную той, какая используется для подношений в храме, на которой, обёрнутый в бумагу, лежал вакидзаси - японский короткий меч, или кинжал, длиной в девять с половиной дюймов; края и кончик этого меча остры как бритва. Поклонившись, он протянул его осуждённому, который принял его обеими руками и почтительно вознёс над головой, после чего положил его на пол перед собой.

После ещё одного глубокого поклона Таки Дзендзабуро, голосом, выдававшим ровно столько чувств и колебаний, сколько можно ожидать от человека, делающего мучительное признание, он без единого признака эмоций на лице и в движениях, произнёс следующее:

"Я и только я отдал непосредственный приказ стрелять в чужеземцев в Кобэ, и сделал это ещё раз, когда они пытались скрыться. За это преступление я вскрываю себе живот и прошу присутствующих оказать мне честь и стать свидетелями этого".

Вновь поклонившись, говоривший позволил своей накидке соскользнуть с плеча и остался обнажённым до пояса. Очень аккуратно, как велит обычай, он подобрал рукава под колени, чтобы не упасть на спину, ибо благородный японский аристократ должен, умирая, падать лицом вперёд. Не спеша, крепкой рукой он поднял кинжал, лежащий перед ним; он смотрел на него с грустью, почти с любовью. Он на миг остановился - казалось, он в последний раз собирается с мыслями, - а потом вонзил кинжал глубоко в левую часть живота и медленно провёл его вправо, после чего повернул лезвие в ране, выпуская наружу небольшую струйку крови. Во время этих невыносимо болезненных действий ни один мускул на его лице не пошевелился. Вырвав кинжал из тела, он наклонился вперёд и вытянул шею; лишь сейчас на его лице промелькнуло выражение страдания, но он не издал ни звука. В этот миг кайсяку, который до того сидел в глубоком коленопреклонении слева от него, но внимательно следил за каждым его движением, поднялся на ноги и, выхватил меч и поднял его в воздух. Мелькнуло лезвие, раздался тяжёлый, глухой удар и звук падения: голова была отсечена от тела одним ударом.

Наступила мёртвая тишина, нарушаемая только отвратительными звуками пульсирующей крови, выбрасываемой неподвижным телом, лежащим перед нами, которое лишь несколько минут назад было отважным и рыцарственным мужчиной. Это было ужасно.

Кайсяку низко поклонился, протёр свой меч заранее приготовленным клочком бумаги и сошёл с возвышения. Обагрённый кровью кинжал был торжественно поднят как кровавое свидетельство экзекуции.

Двое представителей Микадо покинули свои места, подошли к тому месту, где сидели мы, и попросили нас быть свидетелями того, что смертный приговор, вынесенный Таки Дзендзабуро, был надлежащим образом приведён в исполнение. Церемония завершилась, и мы покинули храм".

Отношение самурая к смерти, многократно воспетое в литературе и неоднократно подтверждённое историческими примерами, отнюдь не являлось чем-то исключительным для народов Дальнего Востока. Наоборот, оно было естественным для всей даосско-буддийской системы мировоззрения, определявшей жизнь человека как звено в бесконечной цепи перерождений. Самоценность земной жизни для ревностного буддиста любого толка была очень невелика. Дзенский монах, крестьянин, веровавший в милосердие будды Амитабы, священник секты Тэндай и нищий отшельник, исповедовавший тантрическое учение Сингон, в равной степени считали жизнь иллюзорным кратковременным эпизодом в бесконечной драме Бытия. Буддийский тезис о непостоянстве всего сущего (мудзё-кан) лежит в основе всей японской культуры.

С чем же сравнить
тело твоё, человек?
Призрачна жизнь,
словно роса на траве,
словно мерцанье зарниц.

В этом стихотворении дзенского мастера Роана отражён не субъективный взгляд на действительность, а универсальная истина, не требующих никаких подтверждений. Именно такое представление о смерти было присуще и самураям, которые видели своё предназначение в том, чтобы "уподобиться опадающим лепесткам сакуры", погибнуть в бою, "словно яшма, разбивающаяся об утёс".

Но мы хорошо знаем, что между набожностью и подлинной верой пролегает глубокая пропасть. От первой - рукой подать до ханжества, от второй - до фанатической самоотдачи. Так же по-разному воспринимали идею смерти собратья по вере - преуспевающий купец, посвятивший жизнь наживе, сакэ, певичкам, и суровый воин, закаливший тело и дух в бесчисленных схватках.

Самодисциплина, усугублявшаяся изощрёнными регламентациями, заставляла самурая всегда и во всём следовать закону чести, что, согласно убеждениям верующего буддиста, благотворным образом влияло на карму и обеспечивало счастье в следующих рождениях.

Речь идёт не о презрении к смерти, а о равнодушном отношении к ней, о естественном принятии небытия, ожидающего "по ту сторону добра и зла". Самураи превратили тривиальную религиозную догму в средство воспитания сверхчеловеческого бесстрашия. Примеры достижения фантастических результатов путём культивирования и доведения, казалось бы, до абсурда вполне заурядных свойств человеческой физиологии и психики можно встретить почти во всех воинских искусствах. Самурай же по долгу службы становился носителем целого комплекса бу-дзюцу, и применение их на ратном поле зависело прежде всего от глубины презрения к смерти, от стремления к смерти.

Таким образом ты не только сможешь продлить свою жизнь, но и поднимешь собственное достоинство в глазах окружающих. Подумай, как непрочна жизнь, особенно жизнь воина. Уразумев это, ты будешь воспринимать каждый день как последний в своей жизни и посвятишь его выполнению важнейших обязательств. Не позволяй мыслям о долгой жизни завладеть собою, иначе погрязнешь в пороках и беспутстве, окончишь дни свои в позоре бесчестья".

Едва ли нуждается в доказательстве тезис о том, что воин, начисто лишённый страха смерти и видящий в смерти лишь дело чести, обладает в бою всеми преимуществами перед воином, судорожно преодолевающим естественные человеческие эмоции - чувство страха и инстинкт самосохранения.

"Сокрытое в листве" ставит смерть в центре всех представлений о чести и долге самурая:

"Бусидо - Путь воина - означает смерть. Когда для выбора имеется два пути, выбирай тот, который ведёт к смерти. Не рассуждай! Направь мысль на путь, который ты предпочёл, и иди!

Каждое утро думай о том, как надо умирать. Каждый вечер освежай свой ум мыслями о смерти. И пусть так будет всегда. Воспитывай свой разум. Когда твоя мысль постоянно будет вращаться около смерти, твой жизненный путь будет прям и прост. Твоя воля выполнит свой долг, твой щит превратится в стальной щит."

Для битвы "Сокрытое в листве" предписывает самураю бездумную отвагу, граничащую с безрассудством:

"Ты никогда не сможешь совершить подвиг, если будешь следить за ходом сражения. Только тогда ты достигнешь многого, когда, не обращая внимания на окружающее, станешь биться отчаянно, как бешеный. Бусидо запрещает увлекаться рассуждениями. Рассуждающий воин не может принести пользу в бою".

Ямамото Цунэтомо в своём пространном, хотя и весьма сумбурном, труде многократно возвращается к идее смерти, вознося хвалу беззаветной решимости умереть:

Все мы предпочитаем жизнь смерти, все наши мысли и чувства, естественно, влекут нас к жизни. Если ты, не достигнув цели, останешься в живых, - ты трус. Это важное соображение не следует упускать из виду.
Если же ты умрёшь, не достигнув цели, может быть, твоя смерть будет глупой и никчёмной, но зато честь твоя не пострадает… Когда решимость твоя умереть в любой момент утвердится окончательно, знай, что ты в совершенстве овладел Бусидо - жизнь твоя будет безупречна и долг будет выполнен".

Дзен воспитывал в самураях не просто равнодушие к смерти, но даже своеобразную любовь к ней как к верному средству самоутверждения. Такому подходу нельзя отказать в рационализме. Не случайно выдающиеся полководцы средневековья воспитывали себя и своих солдат в традициях самопожертвования.

Уэсуги Кэнсин, бывший, как и его извечный соперник Такэда, "обращённым", или монахом в миру (ню-до), ревностным адептом Дзен, поучал вассалов:

"Те, кто держится за жизнь, умирают, а те, кто не боится смерти, живут. Всё решает дух. Постигнете дух, овладейте им, и вы поймёте, что есть в вас нечто превыше жизни и смерти - то, что, в воде не тонет и в огне не горит".

Со временем смерть во имя долга стала восприниматься в самурайской среде как довольно трудный, но не лишённый эстетического наслаждения этап самосовершенствования.
О смерти много и прочувствованно рассуждали, смертью восторгались, к красивой смерти стремились. Тот же Уэсуги Кэнсин, павший от руки наёмного убийцы, оставил такие строки:

Ни раем, ни адом
меня уже не смутить,
и в лунном сиянье
стою непоколебим -
ни облачка на душе…

Умение абстрагироваться от мирской суеты, от прозы жизни, от жестокостей военного времени высоко ценилось в самурайской среде. Способность видеть "вечность в чашечке цветка" с ранних лет заботливо пестовалась в юношах и девушках родителями, учителями, всем их окружением. В подражание китайским классикам такой образ жизни, при котором человек может даже на грани между жизнью и смертью наслаждаться красотами пейзажа, называли в Японии фурю (кит. Фэнлю), что означает "ветер и поток". Подобное мировоззрение позволяло неизменно воспринимать жизнь как "ветер и поток" во всей её эфемерной полноте. Наиболее совершенным воплощением философии "ветра и потока" стал широко распространённый среди самураев обычай слагать перед смертью "прощальное" стихотворение - чаще всего в жанре пейзажной лирики.

Так как конкретная земная жизнь для буддиста была лишь звеном в длинной цепи перерождений, обусловленных кармой, то для него не существовало стены между бытием и небытием, жизнью и смертью. Однако человек способен облагородить каждое мгновение жизни, осознав и прочувствовав первозданную красоту окружающего "бренного мира", красоту непостоянства.

Парадоксально, но именно в смерти идеологи самурайства усматривали дополнительный источник силы, почти сверхъестественного могущества и одновременно гражданской добродетели: "Путь самурая есть одержимость смертью. Подчас десятеро противников не в силах одолеть одного воина, проникнутого решимостью умереть. Великие дела нельзя совершить в обычном состоянии духа. Нужно обратиться в фанатика и пестовать страсть к смерти. К тому времени, когда разовьётся в человеке способность различать добро и зло, может быть уже слишком поздно. Для самурая надо всем довлеют верность господину и сыновняя преданность, но единственное, что поистине нужно ему, - одержимость смертью. Если одержимость смертью достигнута, верность господину и сыновняя преданность придут сами собой - гласит "Сокрытое в листве".

Смерть превратилась в высшую форму добродетели. Оскорбивший добродетель должен погибнуть. Не сумевший отстоять добродетель тоже должен погибнуть. Это так же нормально, как восход солнца и наступление ночи, как любой закон природы. Поэтому кровавая вендетта и массовые избиения вражеских солдат были для самурая так же естественны, как и массовые самоубийства в связи с поражением или индивидуальное харакири.

Японские исследователи склоняются к тому, что базой всей традиционной этики японского народа служит идея "он" - "отплаты за благодеяния". Отсюда берут начало иерархические связи и отношения между людьми. В космогонических воззрениях всех племён дальневосточного региона (ареала культурного влияния древнего Китая) Вселенная предстаёт как гигантский единый организм, продукт животворной биоэнергии (кит. - ци, или яп. - ки), бесконечно членящийся на несметное количество частей, которые образуют всевозможные органические и неорганические соединения.

Человек, будучи одним из таких соединений, не может пребывать вне соединения высшего порядка, каким является коллектив - семья, род, клан, государство - и далее соответственно Азия, Мир, Вселенная. Человек является порождением всех соединений высшего порядка и порождающим для своих потомков для своих потомков и подчинённых. Таковыми являются постулаты, общие для синтоизма, буддизма и конфуцианства.

Участник подобного миропорядка должен был испытывать чувство благодарности ко всем "порождающим" и проявлять уважение к своим родителям, предкам и божествам рода, вышестоящим, правителю, далее к императору (тэнно) как к началу, скрепляющему нацию, и к его божественным предкам, формообразующим Вселенную. Синтоистская доктрина "государства как единого тела" (кокутай), главой которого является император, прекрасно дополнялась конфуцианским учением о "мировой семье", где классическая триада - Небо и Земля, порождающие человека, - соподчиняла по убывающей все звенья социальной структуры.

Практическим путём к осуществлению "долга благодарности" для самурая было следование пяти классическим "постоянствам": гуманности, справедливости, благонравию, мудрости и правдивости. Все эти добродетельные свойства, как известно, по конфуцианскому канону, призваны были регламентировать нормы важнейших отношений (го рин): между господином и слугой, отцом и сыном, мужем и женой, старшим и младшим и между друзьями.

Самурайская мораль предъявляла к буси серьёзные требования для исполнения "он", развивающие абстрактные этические положения в стройную практическую систему. Прежде всего воин должен был воспитать в себе отрешённость от личного блага. Далее следовало претворить эту отрешённость в дух сознательного самопожертвования ради интересов долга. Личность, проникнутая духом самопожертвования и усвоившая закон чести, вместе с законом гуманности должна была направить все силы на достижение всеобщего блага в рамках своего рода, клана и т.д. Здесь вступал в действие принцип взаимной защиты и поддержки.

Идеалы Бусидо, хотя и сводятся в первую очередь к апологии фанатической верности долгу, в общем противоположны идеалам тупого армейского солдафонства. Даже изощрённое владение оружием само по себе, в отрыве от духовности, не может служить подтверждением личных достоинств самурая: "Человек, который завоёвывает репутацию благодаря техническому совершенству в воинских искусствах, просто глуп. По неразумению своему он все силы сосредотачивает на одном и добивается в этом деле успехов, отказываясь думать обо всём остальном. Такой человек ни на что не годен!", - утверждает Ямамото Цунэтомо.

Самурайская доблесть должна проявляться не в заносчивости, не в пустом фанфаронстве и безоглядной слепой храбрости, а в упорной ежедневной работе над собой, в тщательной шлифовке мастерства и стремлении подняться на новую ступень:

"Молодым людям следует совершенствовать свои качества воина так, чтобы у каждого была твёрдая уверенность: "Я лучший в Японии!" В то же время юный самурай должен ежедневно здраво оценивать свои занятия и быстро ликвидировать обнаруженные пробелы и недостатки. Кто не будет именно в таком смысле понимать самурайскую доблесть, ничего не сможет добиться", - поясняет "Сокрытое в листве".

Гордость и заносчивость самурая на первый взгляд противоречат принципам бусидо, но то же сочинение трактует гордость как один из столпов самурайской чести: "Есть два вида гордости - внутренняя и внешняя. Ничтожен тот самурай, который не обладает обоими видами гордости. Можно уподобить гордость клинку, который следует наточить, прежде чем вложить в ножны. Время от времени клинок вынимают, поднимают на уровень глаз, начисто протирают, затем снова прячут в ножны. Если самурай постоянно размахивает обнажённым мечом, все сочтут, что приближаться к нему не следует, и у него не будет друзей. В то же время, если меч никогда не вынимался из ножен, лезвие потускнеет, и люди перестанут считаться с хозяином".

Гордость и самоуважение самурая должны были проявляться не только в храбрости на поле боя, но и в стойкости, столь необходимой каждому в повседневной жизни:
"Даже в случайном разговоре самурай не имеет права жаловаться. Он должен постоянно контролировать себя, чтобы случайно не проронить словечка, уличающего в слабости. По случайному замечанию, произнесённому невзначай, можно догадаться об истинной природе человека", пишет Ямамото Цунэтомо.

Не приходится удивляться, что в феодальной клановой системе, где благополучие буси и его рода целиком зависело от расположения сюзерена, главным из всех "пяти видов человеческих отношений" раз и навсегда стала связь между господином и слугой. Хотя самураи воспитывались на дидактических конфуцианских хрестоматиях вроде "Двадцати четырёх почтительных сыновней Китая", верность господину часто брала верх над сыновней почтительностью и постоянно - над родительской любовью, относящейся к сфере "чувствительности". Предания о знаменитых самураях и литературные произведения, в которых правда переплетается с вымыслом, изобилуют примерами торжества вассального долга над узами родства и дружбы.

Сюжет заклания собственного сына (дочери, внука) ради спасения жизни или чести членов семьи сюзерена получил повсеместное распространение. Нечего и говорить о том, с какой радостью самурай приносил свою жизнь на алтарь служения великому закону гири. Быть щитом и мечом господина - в этом видели буси свой долг и единственную возможность следования своему Пути (До). Единственной же гарантией наилучшего выполнения долга, предначертанного самураю в его земной жизни, было овладение тайнами воинских искусств и через них - тайной мироздания, гармонического единства Неба, Земли и Человека.
Стоит остановиться также более подробно и на догмате абсолютной верности вассала сюзерену, положенному в основу морали воинов.

Бесспорно то, что идея преданности слуги своему господину не всегда было бескорыстным. Самураи храбро сражались на поле боя, но не забывали требовать награду за свою "военную доблесть". Многочисленное количество прошений с изложением обстоятельств проявления доблести, написанных с целью получения награды свидетельствует о том, что мораль самураев не была истинной моралью самопожертвования. Все интересы самураев были сосредоточены на том, чтобы поддерживать свою семью и обеспечить будущее своим потомкам, верность же господину была лишь средством для достижения этой цели.

Следствием стало желание самурая выделиться среди других, совершить личный подвиг и тем самым отличиться перед господином, заслужить себе славу, почёт и соответственно вознаграждение. Отсюда специфика и своеобразие самурайских дружин эпохи средневековья. Личные армии феодальных князей были не единым целым, а скорее массой воинов-одиночек, стремившихся к героическому поступку, что и обусловило в немалой мере огромную массу подвигов, совершённых самураями. Упоминаниями об этих "героических деяниях" буквально заполнена литература о войнах эпохи средневековья.

Таким образом, налицо двоякое отношение самураев к богатству. Самураи подчёркивали своё презрение к деньгам и всему, что с ними связано. Это предписывала мораль. Что же касается крупных феодалов, то им особенно выгодно было культивировать данный принцип среди воинов-профессионалов. Идеология самурайства развивала его и направляла в определённое русло, подчиняла целям служения господину. Человек, захваченный идеей презрения к материальным ценностям, должен был стать в руках феодала машиной, не останавливающейся ни перед чем, слепо исполняющей требования даймё и подчиняющейся только ему одному. Такой воин, по бусидо, не должен был в силу своей неподкупности предавать хозяина до самой смерти и при любых обстоятельствах. С другой стороны, и вассалы и феодалы были одинаковы по своей сути. И феодальные князья и самураи стремились урвать для себя по возможности как можно больше. Тут и происходило нарушение принципов бусидо, возникала коллизия, обусловленная действительностью феодального времени. В свою очередь это приводило иногда к прямому предательству.